В. Коровин - Золотой век русской поэзии. Лирика

Я взором смотрю благодарным

На землю, где столько рассыпано благ,

На полное славы творенье.

Спокойно смотрю я с земли рубежа

На сторону лучшия жизни;

Сей сладкой надеждою мир озарен,

Как небо сияньем Авроры.

С сей сладкой надеждой я выше судьбы,

И жизнь мне земная священна;

При мысли великой, что я человек,

Всегда возвышаюсь душою.

А этот безмолвный, таинственный гроб…

О друг мой, он верный свидетель,

Что лучшее в жизни еще впереди,

И верно желанное будет;

Сей гроб – затворенная к счастию дверь;

Отворится… жду и надеюсь!

За ним ожидает спутник меня,

На миг мне явившейся в жизни.

О друг мой, искав изменяющих благ,

Искав наслаждений минутных,

Ты верные блага утратил свои —

Ты жизнь презирать научился.

С сим гибельным чувством ужасен и свет;

Дай руку: близ верного друга,

С природой и жизнью опять примирись;

О! верь мне, прекрасна вселенна.

Все небо нам дало, мой друг, с бытием:

Все в жизни к великому средство;

И горе и радость – все к цели одной:

Хвала жизнедавцу-Зевесу!»

Славянка тихая, сколь ток приятен твой.

Когда, в осенний день, в твои глядятся воды

Холмы, одетые последнею красой

Полуотцветшия природы.

Спешу к твоим брегам… свод неба тих и чист;

При свете солнечном прохлада повевает;

Последний запах свой осыпавшийся лист

С осенней свежестью сливает.

Иду под рощею излучистой тропой;

Что шаг, то новая в глазах моих картина,

То вдруг, сквозь чащу древ, мелькает предо мной,

Как в дыме, светлая долина;

То вдруг исчезло все… окрест сгустился лес;

Все дико вкруг меня, и сумрак и молчанье;

Лишь изредка, струей сквозь темный свод древес

Прокравшись, дневное сиянье

Верхи поблеклые и корни золотит;

Лишь, сорван ветерка минутным дуновеньем,

На сумраке листок трепещущий блестит,

Смущая тишину паденьем…

И вдруг пустынный храм в дичи передо мной;

Заглохшая тропа; кругом кусты седые;

Между багряных лип чернеет дуб густой

И дремлют ели гробовые.

Воспоминанье здесь унылое живет;

Здесь, к урне преклонясь задумчивой главою,

Оно беседует о том, чего уж нет,

С неизменяющей Мечтою.

Все к размышленью здесь влечет невольно нас;

Все в душу темное уныние вселяет;

Как будто здесь оно из гроба важный глас

Давно минувшего внимает.

Сей храм, сей темный свод, сей тихий мавзолей,

Сей факел гаснущий и долу обращенный,

Все здесь свидетель нам, сколь блага наших дней,

Сколь все величия мгновенны.

И нечувствительно с превратности мечтой

Дружится здесь мечта бессмертия и славы:

Сей витязь, на руку склонившийся главой;

Сей громоносец двоеглавый,

Под шуйцей твердою седящий на щите;

Сия печальная семья кругом царицы;

Сии небесные друзья на высоте,

Младые спутники денницы…

О! сколь они, в виду сей урны гробовой,

Для унывающей души красноречивы:

Тоскуя ль полетит она за край земной —

Там все утраченные живы;

К земле ль наклонит взор – великий ряд чудес:

Борьба за честь; народ, покрытый блеском славным;

И мир, воскреснувший по манию небес,

Спокойный под щитом державным.

Но вкруг меня опять светлеет частый лес;

Опять река вдали мелькает средь долины,

То в свете, то в тени, то в ней лазурь небес,

То обращенных древ вершины.

И вдруг открытая равнина предо мной:

Там мыза, блеском дня под рощей озаренна;

Спокойное село над ясною рекой,

Гумно и нива обнаженна.

Все здесь оживлено: с овинов дым седой,

Клубяся, по браздам ложится и редеет,

И нива под его прозрачной пеленой

То померкает, то светлеет.

То слышен по току согласный звук цепов;

Там песня пастуха и шум от стад бегущих;

Там медленно, скрыпя, тащится ряд волов,

Тяжелый груз снопов везущих.

Но солнце катится беззнойное с небес;

Окрест него закат свободно пламенеет;

Завесой огненной подернут старый лес;

Восток безоблачный синеет.

Спускаюсь в дол к реке: брег темен надо мной

И на воды легли дерев кудрявых тени;

Противный брег горит, осыпанный зарей;

В волнах блестят прибрежны сени;

То отраженный в них сияет мавзолей;

То холм муравчатый, увенчанный древами;

То ива дряхлая, до свившихся корней

Склонившись гибкими ветвями,

Сенистую главу купает в их струях;

Здесь храм между берез и яворов мелькает;

Там лебедь, притаясь меж берега в кустах,