Игорь Литвак - Циник

Вдобавок, чувствуя к Тамаре
Ему несвойственную грусть,
Порой щемящую, и пусть
Приглушенную Юлей (в паре),

Он, с девушкой наедине,
В такие редкие мгновенья,
Молчал, и, в гулкой тишине,
Лишь наблюдал, с благоговеньем,

Движенья тонких её рук,
Свечение плечей атласных.
Лет двадцать минуло, и, вдруг,
Влюбиться снова, не опасно ль?

Не веря в древние слова
О том, что сердцу не прикажешь,
Приученный повелевать,
И постоянно быть на страже,
Виталий гнал влюблённость прочь,
Но, наважденье не сдавалось.
Москвою овладела ночь,
И девы, осознав усталость,
Примолкли, в лонах соц. сетей
Выискивая новый стимул
Поговорить. Их, как детей,
Которых вдруг отец покинул,
Испуг полночный охватил,
И наш герой, его почуяв,
Сказал, приняв игривый стиль:
Девчонки, рассказать хочу я

Про юношеский свой роман,
Давно развеянный годами,
Как светом солнечным – туман.
Честь оказав известной даме,
Я имени не назову,
Скажу лишь, что её звездою
Молва считает, и молву
Доверьем здесь я удостою.

Мы познакомились в Крыму
Ещё в начале девяностых.
Валютных курсов кутерьму,
Развал «совка», весьма непросто

Мне будет это передать,
Не потревожив ваши души,
Ведь ваши жизни – благодать,
Легко вам нынче бить баклуши!

Вздохнули девушки: «ну, да!»,
Притворно подчиняясь воле
Седого спонсора, – «всегда,
Всегда он так самодоволен,

И забывает, что и нам
Пришлось в провинции несладко,
Где денег вечная нехватка,
Да пьянь отцов, да слезы мам!»

Меж тем, Виталий продолжал,
Их любопытство будоража:
Потом в МГИМО был выпуск, бал,
А в Питере, у Эрмитажа,
Я всё ж её поцеловал.

– «Ты был застенчивей тогда», —
Насмешливо сказала Юля
– С тех пор уж, девочки, минули,
Цинизма полные года!

Итак, мы становились ближе,
Невинность скатывалась в грех,
И, он случился. Где? На крыше.
Подругу приняли в Физтех,
И мы отметили событье,
Вокруг бутылочки вина,
Бесстыдным яростным соитьем.
Высотки жёлтая стена,
Москва-река на горизонте,
Небрежно скомканный пиджак,
И буквы ресторана «Конти»,
Где уж тогда готовил Жак.

Расстались мы, когда заря
Над городом в права вступала,
Казалось мне, что якоря
Уж чувства бросили. Как мало
Тогда я в жизни понимал,
Я осознал через неделю.
Невесть откуда, грозный шквал
Мой утлый чёлн унёс на мели —
Без толку я её искал!

Конечно, я ходил в Физтех,
Расспросами терзал знакомых.
К несчастью, ни один из тех,
Следов не указал искомых.

Никто не смог мне намекнуть,
Куда голубка упорхнула.
Тоска мою теснила грудь.
Я начал пить, ушел в загулы,

Родителей перепугал,
К работе интерес утратил,
Квартиру превратил в кагал,
Спал, часто не снимая платья.

Из комы выйдя через год,
Я в зеркало взглянул впервые,
Увидел волосы седые,
Морщины, пузо, от невзгод
Согнутый корпус раньше срока,
И дал тогда себе зарок,
Закончить впредь с la vida loca [5] Сумасшедшая жизнь (исп.) ,
А чувствам предпочесть порок!

На этом пафосном финале,
Девчонкам сделалось смешно.
Доволен был и сам Виталий.
Он выждал паузу, в окно
Смотря на тёмную дорогу
(Она светлела понемногу
От вывесок торговых мест,
Что понастроили окрест):

Хотя я прекратил исканья,
Занозой ревность рвала плоть,
И разум (легче уколоть
То, что так ищет состраданья),
С трудом занятье отыскав,
Был сдавлен, точно батискаф,
Что погружается в глубинах.
В своих задачах голубиных,
Весь мир был жалок для меня,
Но, я преодолел фрустрацью,
И на карьерного коня,
Им сброшенный, сумел взобраться.

Меня вновь стали приглашать,
Вознаграждая, ненавидя,
Во мне, моральном инвалиде,
Чья обожжённая душа
Любить себя способна еле,
Найдя опору в сложном деле.

– «Когда о ней услышал ты
Хоть что-нибудь?» – Спустя три года,
Когда знакомые менты,
Чьи креативные методы
Порой давали нам плоды,
Меня на юбилей позвали.
Был сабантуй в огромном зале,
И там я встретил мужика,
Что был главою спецотдела
В МГИМО. Как всякое ЧК,
Он знал меня. Его задела
Моя к их брату нелюбовь,
Которую скрывал я плохо,
И, чтобы мне попортить кровь,
Он рассказал: «Тебе, как лоху,
Проверку с девкой учинили,
Перед посылкой за рубеж,
В испытанном „конторском“ стиле!»
Его посверкивала плешь,
Стакан чуть вздрагивал, а глазки
Глядели прямо, без опаски: