Владислав Шленгель: Крик в ночи. Восстание в Варшавском гетто и стихи Владислава Шленгеля

А потом он подумал про короля Матиуша —
Его от такого же горя уберегла судьба.
Король Матиуш на острове среди дикарей
Точно так же вел бы себя.

Дети заходили в вагоны
Как будто ехали отмечать Лаг Бомер [5] Лаг Бомер — еврейский праздник урожая. .
А один пацан с геройским лицом
Чувствовал себя как Хашомер [6] Хашомер — член левосионистской молодежной организации. .

Я подумал в эту обычную минуту —
Для Европы уже ничто не имеет цены.
И вот Корчаком в нашу историю
Славнейшие строки внесены.

На этой войне еврейской, позорной,
Среди бесстыдства, хаоса и смятения,
В этой повальной борьбе за жизнь,
Среди предательства, взяток, разложения.

На этом фронте, где смерть бесславна,
В этой кошмарной пляске среди ночи
Стоял одинокий гордый солдат
Защитник сирот — Януш Корчак.

Вы слышите, соседи с той стороны,
Наблюдающие за нами из-за ограды?
Януш Корчак умер ради того,
Чтоб у нас был свой Вестерплатте [7] Вестерплатте — полуостров на польском берегу Балтийского моря близ Гданьска. С 1 по 7 сентября 1939 года здесь проходила героическая оборона польского Военно-транзитного склада. .

Героям — поэмы, оды!
Потомки в речах похвалят их!
Им — золотые буквы,
Им — мраморный памятник.

Погибшим воинам — кресты!
Отважным бойцам — медали!
Их муки увековечат
В граните, бронзе и стали!

Про храбрых сложат легенды,
В веках прославят их,
Миф застынет и превратится
В ПАМЯТНИК.

Но кто вам расскажет, потомки,
Без красивых легенд
О той, которую взяли, убили,
И теперь ее нет…

Была она доброй? Не очень —
Скандалисткой слыла,
Хлопала дверью, ворчала,
Но — была.

Красавица? Красотой не блистала
даже когда цвела.
Умна? Ну, не дура, скажем.
И все ж… была.

Вот так — была, а потом пропала.
И во всех углах так недобро стало.
Сразу ясно — была, а потом не стало.

Боже, ну и жилище!
Даже ДОМОМ назвать нельзя.
(приехали из провинции)

Муж целый день в мастерских
Сын где-то пропадает,
Она подолгу не убиралась —
трудно (воду внизу брала).
Но вещи просто так не валялись,
И даже часы улыбались,
И она была.
Была.

И что же? Был человек? Неважно!
Статистике до нее нет дела —
Для мира, Европы — она пылинка,
Неважно, чего она там хотела!
Но когда ты к двери ее был уже близко,
Ручку крутил, в квартиру входил —
То сразу же ощущал, как веяло
Горячим супом, и от полотенца белого
Какая-то теплота плыла.
Так что…

она была.

И ее увели.
Пошла без скандала.
От плиты забрали.
Не до супа было.
Приказали, пошла и теперь ее нет —
убили.

…Муж вернется из мастерских,
Тяжело на стул рухнет,
На колени уронит руки
И вокруг обернется.

Огонь в печи не горит,
На полу полотенце,
На столе тарелка — вокруг все грязно.
Не встает. Откидывается. Думает:
Ужасно.

Ее нет.

Он поест супа с хлебом
Фабричных — чужих и жалких
И вдруг увидит —

на полке…

Ее остывший и мертвый чайник.

Он не пойдет в мастерские
Сын голодный домой вернется
На незастланную кровать
В башмаках заберется —

Будет лежать. Не отвлечься.
Не заснуть, хоть убей.

Вон там — мамкин остывший
ч а й н и к

ПАМЯТНИК ЕЙ.

Тысяча девятьсот сорок второй год,
Мать с ребенком у мастерских живет.
У ребенка синюшное лицо,
Мать седая, как молоко,
Мама, спрашивает малыш,
Как это — ДАЛЕКО?

Далеко — это за горами,
За озерами и лесами…
Где железной дороги линии…
Далеко — прогулка по морю,
Корабли и просторы синие,
Освященные солнцем горы…
Далеко — острова золотые,
И ласковый ветерок,
Далеко — налитая зелень,
И мягкий сухой песок.
…Но малышу понять нелегко
Что значит ДАЛЕКО.

Далеко, мой милый малыш
(И тут слезы на глаза просятся)
Далеко — это значит: от нас —
И до квартала Тоббенса [8] Тоббенс — владелец мастерских, в которых евреи занимались принудительным трудом, изготовляя обувь и форму для фашистской армии. В период депортаций работников мастерских обещали не депортировать и поселили их в специальных домах под названием «блоки». Нацисты не сдержали обещание, и работники мастерских были отправлены в Треблинку вместе с безработными. .