Вера Дмитриева: Ларец сокровищ. Стихи

Где-то в недрах земных,
или там – в небесах невозможных,
на звезде безымянной
хранится чудесный ларец.
Заглянуть бы в него
хоть единым глазком осторожно,
но сокрыт до поры
он от глаз и от наших сердец.

Самоцветный ларец,
в нем каменья, какие не снились
ни земным королям,
ни царям, никому из людей.
И являет порою
нам Высшая Божия милость
лишь песчинки своих
удивительных дел да идей.

Драгоценные камни —
начало земного творенья,
возникают, растут,
умирают, рождаются вновь.
Каждый камень красив,
гармоничен, как стихотворенье,
нам созвучен, приносит
и счастье, и боль, и любовь.

Мы – единая цепь,
может это такая задумка,
чтоб мы жили в любви,
друг от друга единству учась.
Может наша Земля
для сокровищ небесных – шкатулка,
для камений, растений,
для всяких зверей и для нас.
***
Ларец открыт и радуга сияет,
как одобренье, Высших сил привет.
Зовет зеленый, синий вдохновляет,
волнует красный, манит желтый цвет.
Ворота в рай, так говорят поэты
о радуге – портале в небеса.
Ее в себя вбирают самоцветы
и радуют и сердце, и глаза.

Рубин*
Красноогненная осень
мне протягивает холст:
«На, рисуй», – как будто просит
перейти висячий мост,
что трепещет над рекою
под названием Судьба.
Не хочу! Ну, что такое!
Как художник я слаба.

Почему ж так манят краски?
Почему пленяет взор,
завораживает красный
в золотом кольце узор?
Вижу дивные рубины
блеск усиливают свой.
Нет, то ягоды рябины,
ограненные росой —
Ювелира дар чудесный —
отражают солнца свет.
Боже мой, Отец Небесный,
Ты художник и поэт!

Расписал, слепил, придумал,
сотворил и жизнь вдохнул…
Загудел небесный купол.
Все слышней, весомей гул.
То ли голоса раскаты,
то ли движется гроза.
Веки туч дрожат. Заката
открываются глаза.
Меркнет ярое светило,
и луне сдает свой пост.
Птица ночи распустила
свой павлиний, звездный хвост.

О, Творец, легко, свободно
может кисть твоя летать,
я ж, букашка, не способна
малой доли передать
всей гармонии природы
и величия ее.
Мне понадобились годы,
чтоб ничтожество свое
осознать. Ума и силы
и способностей чуть-чуть,
а гордыню отрастила,
так, что распирает грудь.
Славы, почестей стяжанье!
Красный камень – это страсть,
это самообожанье,
над людьми и миром власть!
Хоть рубины мне по вкусу,
но они не для меня,
пусть рябиновые бусы
вспыхнут, свежестью маня.
Господи, Твое творенье
дай мне силы отразить,
может быть в стихотворенье,
в акварели может быть.

Сердолик*
Она вошла!
На платье —
тревожно горяча
как солнце на закате,
сияет у плеча —
не брошь, а наваждение.
Кидает рыжий блик
удачи, наслаждения —
манящий сердолик.
И сразу шепот в зале
мужчины, бросив взгляд
и шевеля усами,
о ней лишь говорят.
Таинственная дева —
она – огонь и кровь,
Адама дочь и Евы
взглянула, вскинув бровь,
на строй мужчин во фраках,
так улыбнулась всем,
что юноша от страха
стал сразу глух и нем.
И видит он повсюду
(любовь или гипноз?)
оранжевое чудо
сияющих волос.
Пускай, не страх, но все же
так захватило дух,
что стала жизнь похожа
на парашют для двух…
И никуда не деться.
А камень сердолик —
он обликом как сердце,
а в сердце дивный лик.
Ну, вот он и попался.
Ей чужды деньги, лесть.
Но у него на пальце
такой же камень есть.
И дева не сводила
с него волшебных глаз,
то сердолика сила
их поразила враз.

Но кончилась пирушка,
уехала она,
и прежняя подружка
рыдала у окна:
возлюбленный не хочет
забыть о деве той,
он смотрит дни и ночи
на дивный камень свой.
И сладко ожиданье,
огонь в его крови.
В оранжевом сиянии
счастливый лик любви.