Станислав Риччи - Самодурство. Тебя здесь не любят

© Станислав Риччи, 2018

ISBN 978-5-4490-0660-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Нас раскидала судьба на два фронта,

Шансы на победу остаются малы,

В спину светит кровавое зарево горизонта,

И ноги вязнут в яме горящей смолы.

Ты там, а я здесь. Прицельная стрельба,

Здесь не просто одиночная битва,

Тут бесконечный град пуль и борьба,

А у шеи острая тонкая бритва.

Ошибаться нельзя, но мы изменим мнение,

Невозможно прекратить всё сейчас.

Утихомирить это адское душевное рвение —

Нельзя будет год, неделю и час.

Памятник безымянному революционеру?

Конечно, только подобное не про нас.

Строим на собственных костях карьеру,

Меняем фото в паспорте на покойника в фас.

Тела кидают с крыши, мысли сортируют,

Затем по конвейеру отправляют на мясо,

Все шаблонные люди отныне ликуют,

Сменив одежду для танцев на «священную» рясу.

Мы уходим молодыми на глубину океана,

Война продолжается, мертвецы идут в бой,

Жестокость вводит нас в вечную нирвану,

Мы не понимаем, что идём безликой толпой.

Ты веришь в помощь из ниоткуда и в чудеса?

Пусть тебя спасает только странная вера,

За спинами горят костры, пылают серые леса,

Ваша борьба – слепые вскрики старовера.

Свобода слова, но с определённой планки запрет,

Возможность творить, но только с разрешения свыше,

Почему вокруг существует аллюзия к вашему «нет»,

Или право на жизнь отнимают о людей, занимающих нишу?

Памятник слепой и глухой обезьяне —

Прямое указание на современное общество,

Все плачут о физической боли, а не о душевной ране,

Строя различные субкультурные сообщества.

Будем просто бить стёкла и в небо стрелять?

Всё проще, рубишь змея – начинай с головы,

Так, надеюсь, вам станет легче понять,

Что вы столько лет были намеренно не правы.

Наша культура – культура покойников и суицида,

Стихи – стезя страдальцев и молчаливых людей,

Проза – всё, что остаётся, но скоро рухнет пирамида,

И мы, как фокусники, выпустим на волю голубей.

Они ознаменуют, что всё только на ступени начала,

Огонь покорит моря, сожжёт дома и квартиры,

Только ты, будешь сидеть и ждать изменения у причала,

Как герой чьей-то трагичной и грустной сатиры.

Столько лет прожить в тени,

Чтобы бежать на солнечный восход,

Осознавая, что вы всегда одни,

И моментально рухнул небосвод.

Кругом обман, нам долго врали,

Корабль мчится прямо в гору льда,

А капитана крутит на штурвале,

Неясный шум, и, бух, удар.

Тенями проявляются старые знакомые,

Искать ответы на вопросы нелегко,

Мы бегаем по городам, как насекомые,

Сгрызая страницы древних дневников.

Налей ещё один стакан, бармен, прошу,

Который год терплю всю эту боль,

А под душой сплошные шрамы лишь ношу,

Надеясь, что их закроет алкоголь.

Шатаясь, мчусь домой по тротуару,

Бегу, но путаюсь свинцовыми ногами,

Быть может, я человек, сбежавший из футляра,

Которого когда-то разнесёт волнами?

Кричу на мир, виню его, а сам не делаю шагов,

Вздымая руки к небу, говорю ему, что потерялся.

Но время скидывает с лестницы, а я уже багров,

И, раскинув руки, на глазах нелепо растворялся.

Дайте ключ, и я открою вам дорогу в никуда,

Нас за поворотом ждёт безликая печаль,

Сегодня бой, судьба ничейный секундант,

Который манит убежать куда-то вдаль.

Но это так нелепо, быть беглецом на поле брани,

Я не прошу кого-то помнить обо мне таком,

Не стоит забывать лишь о своей душевной ране,

И нас раздавят под неуправляемым катком.

Никто не станет горевать, забудут даже имя,

Останется лишь пара горьких слёзных капель.

Нам мертвые когда-то чудились живыми,

Мы видим странную фигуру в нелепой чёрной шляпе.

О ней писали в книгах – сама царица смерти,

Смотрите в небо, не опуская вниз глаза,

Не бойтесь, просто её словам-обманам вы не верьте,

Раздался шум, полил вдруг дождь, и началась гроза.

Вода отмоет грязь на окровавленной дороге,

Багровые ручьи помчатся в стороны на землю,

Слова – иллюзии, они нелепы и убоги,

Но я, как и раньше, бездумно людям внемлю.

Обманом жизнь свою назвать могу без страха,

Вот, наступило его тринадцатое, последнее мгновение,

Я весь в крови, на мне разорвана последняя рубаха,