Савелий Баргер - Синее небо в зеленой траве

Кто не был там, тот не поймет.

И каждый день, и каждый час

Ждет смерть кого-нибудь из нас.

А слезы жен, и слезы вдов

Жгут сердце каждого из нас,

И в горле ком, и нету слов

В последний час, в который раз.

И ноги сапогами в кровь

Считай, у каждого из нас,

А утром подниматься вновь

В рассветный час, в тревожный час.

И в пыль, и в зной, и в дождь, и в грязь

Ногами вертим шар земной,

И знаем, в нем найдет покой

Один из нас, один из нас.

Артобстрел, снаряды воют,

Собрались в землянке трое.

В кружках налито из фляги

По сто грамм волшебной влаги.

Первый: «Будем, братцы, с Богом!»,

Отхлебнул совсем немного.

«Что ж, барух hа-шем, лехаим!»,

С добрым словом вспоминаем.

Третий тихо: «Иншалла!»

Перед боем тишина…

Может бог, а может водка

Помогли им в тех боях,

Знали боль и знали страх.

Чтоб не сгинуть умирали,

Те, кто умер – вновь вставали.

С ними бог, аллах, лехаим,

Этих трёх не побеждают!

«Я убит подо Ржевом…»

Александр Твардовский

Я убит был под Ржевом,

В том страшном бою на левом…

Я был сбит над Ханоем,

Когда думал – прогулка, не более…

Я всего лишь джунгли напалмом,

А они почему-то на меня напали!

Я в танке сгорел под Гератом,

Было нас трое, и каждый мне братом…

Все мы думали – это в последний раз!

Было прежде, совсем не то, что сейчас,

Но в прицеле нашем опять враги…

Боже правый, спаси этот мир, помоги!

Мир словно сошел с ума,

Мир снова сошел с ума,

И словно пришла зима

В застывшие в страхе дома.

А будет опять весна,

Когда отойдем от сна?

Надежды мотив тих

И только маршевый стих.

Бьет барабан дробь

Вновь холодя кровь,

Что скажешь детям своим,

Вернувшись с зимы живим?

Смотри, я вернулся – герой!

Не в сказке, а в жизни бой.

А бабы кинутся в вой,

Когда придут за тобой,

И снова зима, зима,

Слева и справа зима,

Кругом…

Кру-гом! Кроком руш!

Не кричи, ты уже не маленький,

Знаю, больно, а ты терпи!

На груди кровь цветочком аленьким,

Пузырится, словно кипит.

Умирая и вновь умирая,

Ведь иначе не победить,

Здесь мы вовсе в войну не играем,

Просто верим, что будем жить.

По сто грамм, на двоих сигарету,

А ещё – котелок с кулешом.

Может после расскажем про это,

Но хотел бы не помнить потом.

Я надену штаны поплоше,

Мне же утром идти на войну,

Жизнь могла бы быть и попроще,

Что ж, налей, я ещё хлебну.

Что гадать теперь: был иль не был,

Россыпь звёздочек, трели птиц.

Полпути, а словно и не жил,

Зряшно сетуешь «поберегись».

Не вернуться, я твёрдо знаю,

Всё равно, нельзя не идти.

Обними же меня, родная,

Что не сделал – за всё прости.

Вон там, впереди,

Враг!

Мы снарядом его

«Бах»!

Он молчит, на груди

Кровь,

Не подняться ему

Вновь.

Мама, папа, брат и сестрёнка,

Тётка Люба и кузина Алёнка

Заходятся в горьком

Плаче.

Ничего плач для нас

Не значит!

Вот враг и ты должен его убить,

А пока он жив, ты ни есть не можешь, ни пить.

А что он крови с тобой одной

и говорит на одном с тобой языке —

Ты мысль эту держишь в далеком своем далеке.

Пусть с ним будут невеста его, сестренка и мать,

Только мертвым его должны они будут обнять.

Потому что твои невеста, сестра и мать

Тебя, не его должны с победой встречать.

А после один в ночной тишине

Ты будешь курить и думать о той войне,

Где только за то, что кто-то думал иначе,

Он стал врагом, был убит тобой и сейчас мать его плачет.

Ты куришь сигареты одну за одной,

во рту твоем горечь, в душе твоей муть.

Но тебя, что ты раньше был, никогда не вернуть.

Я так хотел, чтоб наступила тишина,

Не видеть грязь, не видеть больше кровь,

Лечить – не резать вновь и вновь,

Но нужно, чтоб закончилась война.

И даже в отступленьи, в окружении,

Я знал, что точно победим,

И даже не было предположения,

Что можем уступить мы им.

Ну а когда пришёл к нам сорок третий —

Я знал, Победу мы в Берлине встретим,

Хотел бы, чтоб со мной, а если без меня,

Так что ж, война она и есть война.

Революции затевают поэты,

Все идет вкривь и вкось поэтому.

Сделать счастливым каждого —

Чрезвычайно задача важная.

Свобода, равенство, братство!