Сборник стихов - Паломник. Страницы европейской поэзии XIV – XX веков

Говорят, влюблён Родриго,
Ходит грустный – замечали.
Лишь Ла Каве он поведал,
В чём секрет его печали.
На красавицу глядел он
Восхищёнными очами,
Руки белые он славил
Восхищёнными речами:
«Ты пойми меня, поверь мне,
Я души в тебе не чаю,
Быть хочу твоим до гроба,
Сердце я тебе вручаю».
Хоть Родриго честью клялся,
Не поверила Ла Кава,
То смеялась, то винилась,
То упрямилась лукаво.
Этот смех притворный слыша,
Стал король ещё печальней.
После трапезы поздневной
Он пошёл в опочивальню,
А пажа послал за Кавой,
И послушная девица,
О беде не помышляя,
Не замедлила явиться.
Лишь узрел король Ла Каву,
Обнял он её мгновенно,
Дал ей сотню обещаний,
О любви моля смиренно.
Но не верила Ла Кава
Обещаниям и лести.
И тогда Родриго силой
Взял её, забыв о чести.
В свой покой ушла Ла Кава,
Обеспамятев от горя,
Как ей быть? Кому поведать
О несчастье и позоре?
Что ни день, она рыдала,
Красота её увяла,
И одна её подруга
Слёзы Кавы увидала.
И рыдающей Ла Каве
Вот что дама та сказала:
«Я теперь, Ла Кава, вижу,
Ты не веришь мне – иначе
Ты бы честно мне призналась,
Отчего исходишь в плаче».
И несчастная Ла Кава,
Хоть противилась вначале,
Все подруге рассказала,
Излила свои печали
И сказала, что об этом
Помолчать бы не мешало.
Но совет дала ей дама,
Вот что ей она сказала:
«Напиши отцу всю правду,
Обо всём поведай прямо».
Всё исполнила Ла Кава,
Что советовала дама.
Отдала гонцу посланье,
И, покорствуя приказу,
На корабль он сел в Тарифе
И в Сеуту отбыл сразу,
Там вручил посланье графу,
Гордому отцу Ла Кавы.
Мать её, узнав о горе,
Зарыдала: «Боже правый!»
Граф жену свою утешил,
Дал графине обещанье,
Что сочтётся он с Родриго
За позор и поруганье.

Слёзы градом льёт на землю,
В воздух стоны исторгая,
Нет, не зря, не без причины
На сердце печаль такая
У Ла Кавы горемычной:
Вся страна поет ей славу,
По красе считают первой
И по горестям Ла Каву.
От любви её печали,
От презрения – страданья.
Охлаждение Родриго
Тяжелее поруганья.
«Ради прихоти минутной
Ты замыслил шаг коварный,
Честь, достоинство Ла Кавы
Ты попрал, неблагодарный.
Нет, из-за самой потери
Я б не стала убиваться,
Горько мне, что за бесчестье
Не могу я расквитаться.
За обман я мстить не в силах,
Спор с тобой веду напрасный:
Ты презрел меня, ославил.
А была я так прекрасна.
Да, к речам твоим коварным
Я была глуха когда-то,
Ибо им не доверяла,
Знала, что придёт расплата.
Разве я могла представить,
Что увенчанный короной
Припадёт с мольбой смиренной,
Словно юноша влюблённый.
О своей твердишь ты мести,
Но и в этом правды мало,
Ибо кровь моя причиной
Славного отпора стала».

Говорит сеньор Тарифы:
«О, позор моим сединам.
Отомщу я, оскорблённый
Королём и господином».
Рвёт свои власы седые
Старец в исступленье диком
И серебряные нити
По ветру пускает с криком.
Благородный лик изранен,
И видны на этом лике
Два источника. Струится
Горести поток великий.
В гневе граф не видит неба,
Руки вскинул к звёздным высям.
Там его беды свидетель,
От кого мы все зависим.
О судьба, о жалкий жребий,
Ты в холодном безразличье
Так безжалостно караешь
Благородство и величье.
О король наш безрассудный,
Ты расплаты не предвидел,
Красотою ослеплённый,
Ты меня и дочь обидел.
Даст Бог, сил во мне достанет,
Отплачу я, не взыщи ты.
Я взываю к правосудью,
У небес молю защиты.
Люди, вы меня за эти
Речи строго не судите.
Если сам король предатель,
Что взять с подданных. Скажите.
Слава небу! Превратится
Вся Испания в руины,
Потому что нечестивец
Оскорбил мой род старинный.
Невиновные заплатят
За неистовства владыки.
Если сам король бесчестен,
Ждёт страну позор великий.
Прикрываясь Божьей волей,
Деспоты жестокой каре
Предают людей невинных,
Словно Сулла или Марий.
Видит Бог, когда бы мог я,
Я б не стал вредить отчизне,
Лишь тирану отомстил бы,
Не губил бы столько жизней.
Но иной мне выпал жребий:
Полонили сарацины
Мой удел, мою Тарифу,—
Всюду пламя и руины.
На несчастье иль на счастье
Грозная явилась сила.
Кость – в игре, а где та воля,
Чтоб её остановила?
Слава Богу! Наш властитель
Должен скоро расплатиться,
Скоро с честью и короной,
Скоро с жизнью он простится.
Так неужто же, безумцы,
Потакать ему должны мы?
Неужели злость и подлость
Тех, кто правит, несудимы?
Небо, небо, всё ты взвесишь,
Всем воздашь ты за могилой.
Так взгляни на горе старца,
Пожалей его, помилуй».
Так дон Хулиан несчастный
Сетовал, читая строки
Горького письма Ла Кавы,
Чьи печали столь жестоки.