Алла Геленидзе - Сборник рассказов и стихов

Мама и бабушка счастливо улыбались…

Через полминуты мы услышали, как продюсер сказал:

– Тако, дорогая, вот, возьми телефон, твоя мама звонит…

– Боже мой, и здесь она меня нашла…

Бабушка опустила глаза, у матери улыбка сползла с лица.

– Мама, ну что тебе надо? Я же сказала, что сама позвоню?!

– Но я волновалась, просто, хотела узнать, как все прошло…

– Нормально прошло…

– Хочу поздравить тебя…

– Хорошо, хорошо, потом поздравишь, сейчас не могу говорить. Не слышишь, я в ресторане с друзьями…

– Ну ладно…

Мы молчали, мать сидела с «убитым» лицом, а потом сказала:

– Я не понимаю, почему она так себя ведет, ведь если бы не я, ничего этого у нее не было бы – ни концерта, ни ресторана, ни хороших друзей, наконец. На кого она похожа?!

– На тебя, – тихо сказала тетя Люба.

– На меня?! – зло крикнула дочь.

Я вжалась в кресло, пытаясь в нем раствориться.

– На меня? Да кто ты такая, чтобы мне говорить такие вещи?! Что ты, вообще, из себя представляешь? Только и делаешь, что малюешь свои картинки. Ни в чем не поможешь! – женщина схватила свою сумку и в бешенстве выскочила на улицу.

Я боялась пошевелиться. Тетя Люба сидела со спокойным, чуть бледнее обычного, лицом.

– Теть Люба, как Вы?

– Сойдет.

– Не переживайте.

– Не переживаю.

– Тогда я пойду?

– Иди. Завтра не заставляй меня звать себя, как вернешься с работы, сразу иди сюда.

– Ладно.

В ту ночь мне не спалось, да и в соседнем окне свет горел до утра…

На следующий вечер я, как обычно, сидела в «своем» кресле, попивая чаек, позируя и рассказывая своей старшей подруге о том, как прошел рабочий день. О случившемся мы не говорили.

Незаметно прошла зима, стаяли теплые весенние вечера. В помещении сидеть не хотелось, и мы с соседкой стали проводить вечера на лавочке во дворе.

Как-то раз я сказала:

– — Тетя Люба, хочу у вас что-то спросить, если Вы не обидитесь?

– — Не обижусь, спрашивай.

– Помните тот день, когда Ваша дочь на Вас сорвалась, – я запнулась.

Но соседка продолжала спокойно слушать.

– Что это было? Если не хотите, не отвечайте.

– Нет, почему же, просто коротко не ответишь, надо рассказывать…

– Расскажите.

– Хорошо.

Люба помолчала и начала свой рассказ:

– То, что я русская, ты, конечно, знаешь.

– Да, но причем здесь это?

– Поймешь. Родилась я в России (женщина назвала город). Не знаю почему, но от меня отказались прямо в роддоме. Так что я оказалась сначала в доме малютки, а потом в детдоме в котором и прожила до пятого класса. Ты знаешь, мне всегда хотелось рисовать. Если под рукой не было бумаги, я начинала разукрашивать стены и мебель детдома – за это били – в детдомах воспитатели с воспитанниками не церемонятся. Но потом, какая-то комиссия решила, что я наделена талантом и меня перевели в интернат для одаренных детей-сирот.

– Там-то было лучше?

– Да, с детдомом не сравнить. Тем более нас действительно профессионально обучали. Каждого, так сказать, в соответствии, с выявленными у него способностями. Но с другой стороны, если в детском доме мы все были одинаково одинокие, в интернате настоящей сиротой оказалась только я.

– Это как?

– Ну, ко всем, хоть иногда, кто-то приходил. Были дети, которых навещали даже родители. Конечно, не самые лучшие родители в мире, но все же папа с мамой. К кому-то приходили тети, к кому-то бабушки, к кому-то друзья друзей родителей – ко мне никогда никто не приходил. На Новый Год я всегда оставалась в интернате одна.

– Ужас.

– Да. Но, в конце концов, всему приходит конец. После выпускного класса нас всех «распихали» по другим учебным заведениям – развивать таланты дальше. Я попала в художественное училище соседнего города.

С Васо, отцом моей дочери, познакомилась в первый же студенческий день. Он тоже был первокурсником и жил в одном со мной студенческом общежитии. Мы как-то сразу потянулись друг к другу. Это не было какой-то безумной любовью, просто, как говорят, встретились два одиночества.

– В каком смысле?

– В самом прямом. Перед окончанием школы Васико осиротел. Родители, его серьезно готовили к поступлению в Художественную Академию, но оставшись один, он не стал испытывать судьбу и, так как в Академию был слишком большой конкурс. Васька – так его звали однокурсники, поступил в наше училище. Уже к концу второго курса мы поженились.