Владимир Маяковский - Стихи детям (1917-1930)

Сказка сказкой,
а щенок
ковылял четверкой ног.
Ковылял щенок,
а мимо
проходил известный Сима,
получивший
от отца
что-то вроде леденца.
Щений голод видит Сима,
и ему
невыносимо.
Крикнул,
выпятивши грудь:
— Кто посмел щенка отдуть?
Объявляю
к общей гласности:
все щенята
в безопасности!
Я защитник слабого
и четверолапого.—
Взял конфету из-за щек.
— На́, товарищ!
ешь, щенок! —
Проглотил щенок
и стал
кланяться концом хвоста.
Сел на ляжечки
и вот
Симе лапу подает.
— Спасибо
от всей щенячьей души!
Люби бедняков,
богатых круши!
Узнается из конфет,
добрый мальчик
или нет.
Животные домашние —
тебе
друзья всегдашние.—
Замолчал щенок,
и тут
появляется верблюд.
Зад широкий,
морда у́же,
весь из шерсти из верблюжьей.
— Я
рабочий честный скот,
вот штаны,
и куртка вот!
Чтобы их тебе принесть,
сам
на брюхе
выстриг шерсть.
А потом пришел рабочий,
взял с собою
шерсти клочья.
Чтобы шерсть была тонка,
день работал у станка.—
За верблюдиной баранчик
преподносит барабанчик
собственного пузыря.
— Барабаньте, чуть заря! —
А ближайший красный мак,
цветший, как советский флаг,
не подавши даже голоса,
сам
на Симу прикололся.
У зверей
восторг на морде:
— Это
Симе
красный орден! —
Смех всеобщий пять минут.
В это время,
тут как тут,
шла четверка
из ребят,
развеселых октябрят.
Ходят час,
не могут стать.
— Где нам пятого достать?
Как бы нам помножиться? —
Обернули рожицы.
Тут фигура Симина.
— Вот кто нужен именно! —
Храбрый,
добрый,
сильный,
смелый!
Видно — красный,
а не белый.
И без всяких разногласий
обратился к Симе Вася:
— Заживем пятеркой братской,
звездочкою октябрятской? —
Вася,
Вера,
Оля,
Ваня
с Симой ходят, барабаня.
Щеник,
радостью пылая,
впереди несется, лая.
Перед ними
автобусы
рассыпаются, как бусы.
Вся милиция
как есть
отдает отряду честь.

Сказка сказкою,
а Петя
едет, как письмо, в пакете.
Ехал долго он и еле
был доставлен в две недели.
Почтальон промеж бумажками
сунул в сумку вверх тормашками.
Проработав три часа,
начал путать адреса.
Сдал, разиня из разинь,
не домой, а в магазин.
Петя,
скисши от поста,
распечатался и встал.
Петя
плоский, как рубли.
Он уже не шар,
а блин.
Воскресенье —
в лавке пусто.
Петя
вмиг приходит в чувство
и, взглянув на продовольствие,
расплывается от удовольствия.
Рот раскрыл,
слюна на нем.
— Ну, — сказал, —
с чего начнем? —
Запустил в конфеты горсти
и отправил в рот для скорости.
Ел он, ел
и еле-еле
все прикончил карамели.
Петя, переевши сласть,
начал в пасть закуски класть
и сожрал по сей причине
все колбасы и ветчины.
Худобы в помине нет,
весь налился,
как ранет.
Все консервы Петя ловкий
скушал вместе с упаковкой.
Все глотает, не жуя:
аппетит у буржуя!
Без усилий
и без боли
съел четыре пуда соли.
Так наелся,
что не мог
устоять на паре ног.
Петя думает:
«Ну, что же!
Дальше
буду
кушать лежа».
Нет еды,
но он не сыт,
слопал гири и весы.
Видано ли это в мире,
чтоб ребенок
лопал гири?!
Петя —
жадности образчик:
гири хрустнули,
как хрящик.
Пузу отдыха не дав,
вгрызся он в железный шкаф.
Шкаф сжевал
и новый ищет…
Вздулся вербною свинищей.
С аппетитом сладу нет.
Взял
губой
велосипед —
съел колеса,
ест педали…
Тут их только и видали!
Но не сладил Петя бедный
с шиною велосипедной.
С грустью
объявляю вам:
Петя
лопнул пополам.
Дом
в минуту
с места срыв,
загремел ужасный взрыв.
Люди прыгают, дрожа.
«Это, — думают, — пожар!»
От вели́ка до мала́
все звонят в колокола.
Вся в сигналах каланча,
все насосы волочат.
Подымая тучи пыли,
носятся автомобили.
Кони десяти мастей.
Сбор пожарных всех частей.
Впереди
на видном месте
вскачь несется
сам брандмейстер.