Никола Хобзенский - Моя свобода

Лишь бы не затмила ты собою небо,
Крылья б не спалили глаз твоих лучи.
Заструится в теле сладостная нега,
Подберу к колодцу твоему ключи.

Взгляд любви в ресницах. За собой поманишь.
Разбередит душу страстная мольба:
«Неужели, милый, ты меня оставишь?»
Я хотел, но всё же, видно, не судьба.

Какая ты красивая сегодня
В коротком, лёгком платьице своём,
Несёт нас чувств весенних половодье,
Весь мир исчез, в нём только мы вдвоём.

Иль я в тебе? Иль ты во мне? Не знаю.
Грешно ли это? Может, и грешно.
Блаженство испытав земного рая,
Два тела вдруг сливаются в одно.

Недолог миг, но он волшебен, ярок —
И хочется его остановить.
Природы драгоценнейший подарок
Нельзя ни удержать, ни приручить.

Но разве это главное сегодня?
Один лишь миг, а сколько жизни в нём!
Ты вся в огне, я стан твой гибкий обнял…
Не на земле мы – по небу плывём.

Я в сосновом бору заблудился,
Заплутал, опьяневший душой,
Вспомнил детство и снова влюбился
В лес, насыщенный запахом хвой.

Подняло над землёй, закружило,
Понесло в край, покинутый мной,
Где в лесах вологодских могилы
Снег, растаяв, откроет весной.

Защемило, в глазах заслезило,
Что со мною? Хоть волком завой!
Бор сосновый, верни мои силы,
Окропи меня талой водой.

Лёд с водою блестит под ногами,
Свод небес высоко над землёй,
Солнце светит косыми лучами,
Разрыхляя покров ледяной.

Не судьба пробежаться сегодня
Но упругому, скользкому льду.
Не весна, но уже половодье.
Снег растаял в сосновом бору.

Не беда, что каток затопило
И озёра покрыты шугой.
Пробуждаются новые силы,
Свежий воздух пропитан весной!

Спрятавшись в еловых кронах
Похоронною трубой,
Что ты каркаешь, ворона,
Потешаясь надо мной?

Я, увы, не долгожитель,
Очень короток мой век,
Но природы покоритель
И хозяин – человек!

Ты же, этого не зная,
Вновь трубишь за упокой,
В путь последний провожая,
Непрерывно род людской.

Мне временами хочется рыдать.
И сердце разрывается на части,
Переживая заново несчастье,
Когда пришлось мне маму потерять.

Не угасает боль под пеплом лет,
Угли воспоминаний обжигают.
В глубинах памяти моей мелькают
Картины прошлого…
А мамы нет.

Тяжесть времени уж наклонила
Стену древнюю из кирпича.
Грудью мама до трёх лет кормила
Избалованного «хомяча».

Не смущали меня уговоры
И советы ей дать отдохнуть.
Заклеймённый всеобщим позором,
Я сосал материнскую грудь.

Где ты, мамочка? Холмик унылый
На старинном погосте стеснён,
В страхе жмутся друг к другу могилы,
Испугавшись стай мрачных ворон.

Я, душой кровоточа, рыдаю
И от боли беззвучно кричу:
«Мама! Мамочка! Мама родная!
Я тебя взять на ручки хочу».

Полоскает резкий ветер
Дождиком косым стекло,
В комнате резвятся дети,
В доме сухо и тепло.

Печь кирпичная с лежанкой,
Крашеный дощатый пол,
Шаньги с маслом и сметанкой,
Застланный клеенкой стол.

Табуретка, лавка к стенке,
Образок стоит в углу.
Я по папиной коленке
Пробираюсь ко столу.

Пальцы шаньги 6 6 Шаньги – старинное русское блюдо, запеченное на тонком сочне картофельное пюре. обжигают,
Запиваю молоком.
Пирожочки поспевают
С луком, ягодкой, грибком.

Кушай, миленький сыночек,
Набивай побольше рот,
Вот, ещё возьми кусочек,
Мама для тебя печёт.

Мама, мамочка, мамуля,
Как тебя недостаёт.
Сам уж дед, жена – бабуля,
Но навзрыд душа ревёт!

Ты прости меня, милая мама!
Как смогла ты всё это снести?
Плакать я и молить не устану,
Ты прости меня, мама, прости.

Ты прости непутевого сына,
Пропадавшего в дальнем пути.
Невозможно и невыносимо
Мне любовь твою было снести.