Сергей Берсенев - Муравейник

И в голове его яйцеобразной
кометой просвистела осторожность:
«Ну отчего так неприятны глазу
испуганные гулом эти рожи?»

Он выбрал для посадки чудо-город,
в домах многоэтажных приютивший
народы, чьи святыни, словно горы —
и разума, и вдохновенья выше.

И славные, в стихах, готовил речи,
слова о крепком межпланетном братстве,
а городу ответить было нечем,
а город предпочёл вооружаться.

Ступив на землю гордым и спокойным,
настроил волны на людские души,
в которых билась злоба на иконах,
заклятьем – Гуманоида не слушать!

Чужды законы «вражьего» пространства
тому, кто не привык к воображенью…
Учила злоба: «Ваша доля – пьянство!
И – никаких космических сближений!»

Напрасно гость романтиком-поэтом
пытался светлым чувством поделиться:
метафора у черни – под запретом,
как вредная учебная страница.

И полетели ненависти камни,
и ринулась толпа безумным стадом,
взывая к вожаку: «Веди нас, Каин,
на Авеля небесного, на брата!»

Я рад бы изменить конец легенды
и выкорчевать пень грехопаденья,
но дня портрет, объятый чёрной лентой,
историю
сопровождает
тенью!!!

Всё может рухнуть в одночасье,
как взорванный
много-
этажный
дом.
А жили в нём любовь и счастье:
два человека жили в нём.

Два голоса сливались в песне…
Казалось, что
не будет ей конца…
Да жизнь порою – та же бездна
и тот же дом,
но без крыльца.

Он уходил и возвращался.
Блуждая по лесам своей души,
прощался с прошлым
и прощался
с этапом горьким и чужим.

Когда сердца нуждались в струнах,
мелодию сопровождала мысль…
Но разве это не «преступно»
там, где не в почести поступки —
взлетать мечтой крылатой ввысь?

А он парил над тёмным миром
не ради славы
и пустых наград —
чтоб рядом женщина парила,
в которой рай сильней, чем ад.

Два человека, две гитары…
Причём тогда
много-
этажный дом?
И от Москвы до Сыктывкара,
как до экватора пешком!

Судьба богата на сюрпризы:
то – ветра жди,
то – собирайся в путь!
Гораздо легче по карнизу
идти и «рыбкой» не нырнуть!

И смерть в обличии «Камаза»
торопится
на полпути настичь.
Ты должен ей и ты обязан
до встречи истину постичь!

Ведь каждый
к случаю причастен,
но, Боже дай —
не как его объект!
Всё может рухнуть в одночасье,
что строилось на сотни лет!

Петух электронный настойчив,
его попурри, как набат.
Раскрылись бутонами очи.
А сон был о форте Байярд…
Я выполз на свет из тоннеля
беспомощный, словно дитя,
в чужом, размагниченном теле,
тревожась, что это – не я.

О, ангел! Разбросаны кудри
Творца вдохновеньем в этюд,
и ласковое «С добрым утром!» —
одно из свершившихся чуд.
Любимая женщина – ты ли?
Но завтрак уже на столе…
Горячие чувства остыли,
а следом – и чай, и омлет.

Романтика вдруг отступает,
когда входит барином быт…
Прощанье, улыбка скупая,
и день календарный…
убит!
Риторика транспортной давки
кроит по шаблону мозги.
Судачат о грязном прилавке,
что в почках нароет УЗИ…

До «Южки», где рынок известный
расставил капканы свои —
получасовая поездка,
которая прибыль сулит.
Там я среди разного сброда
(и в том же числе москвичей)
рабом исполняю работу,
порой аккуратней, ловчей,
чем рифмы суммирую в пару,
чем строфики кладку веду…
Ну, кто наградил меня «даром» —
поймать и «прошляпить» звезду?

Законные «восемь» тягучи,
как время —
известия ждать.
Они ни любить не научат,
ни думать, ни сеять, ни жать.
Они превращаются в «десять»,
коль кто-нибудь палец согнёт.
Они превращаются в месяц,
они превращаются в год!

Поэт —
не мышиного цвета!
Я вижу рекламную топь!
Богатство – всего лишь конфета,
в которой начинкою – кровь!
Ах, сколько же ценных бумажек
в руках я бесстрастно держал!
Иные —
украдкой в кармашек,
дразня провиденья кинжал!