Жорж Дмитриев - Юбилейное

Ни у кого, из побывавших в космосе отважных астронавтов,
сомнений не было, что корабли посадку точно совершат
в им определенной эфемеридной точке.
Он вел орбиты кораблей по заданным координатам,
а она с любовью доносила людям страницы летописей тех,
кто превращал космическую трудную работу в приоритет страны.

И имя Валентина Тененика звучит сегодня в стенах библиотеки,
как сорок лет назад
и рядом, преображением своим живущая теперь,
гранитная орбита между древним городом и морем,
несущим на изумрудных волнах стаи белых лебедей и юрких чаек…
Здесь имя «Чайки» несет отныне прекрасная из набережных черноморских.

Как много в имени одном,
в котором две судьбы
несут нам яркий свет небесный
и земной,
он для меня вседневно негасимый.

Ты не плачь, не плачь, моя царевна,
жемчугами крупными слезя,
Королеве не к лицу печали,
у неё особая судьба.

У неё на сердце властные заботы
о дворце и парке вкруг дворца…
Бал назначен в честь коронования,
а наряды нет уж сил менять.

Потому и слышен каждый вечер
музыкантов слаженный распев —
капельмейстер как всегда «в ударе»,
нота ж «Ля» смеётся и скользит.

Ты не плачь, не плачь, моя отрада,
он заставит скрипку всё понять,
только сердце, сердце, не обманешь —
с белой розой, розой белой, грусти не унять.

Лишь одну мечту, скрывая, нежу,
что я сердцем чист.
да, и Короля я не зарежу
под осенний блюз.

И меня с веревкою на шее
стражники в подвал не поведут,
чтоб уже не с белою, а чёрной розой
мог я полюбить тоску.

И когда с улыбкой мимоходом
распрямлю я грудь,
языком залижет непогода
прожитой мой путь.

Не завидуй мне, не надо.
Переполнен чувством я
и писать стихи о море может
чайка, лебедь, волны, солнце и вода.

Пляжи все блестят от краски,
зелень буйствует в цвету
и наряды надевают карусели и фонтаны;
сувениры награждают туристическим маршрутом в заповедные места.

Дорогая, море радует встречая
и не может не печалить, убывающих на север, —
всех, кто бросил в воду моря
серебристую монету, чтоб вернуться к нему вновь.

Пусть прохлада обжигает глубиной лазурных вод,
а прогноз скрывает градус для стремящихся нырнуть,
мне нескромно умолчать:
градус держит хмель массандры и сухое не штормит!

А шампанское вино пенным кружевом бокалов
увлекает розу алую на танго
и смущенная Луна обещает ночь лобзаний
для курортного романа с продолжением через год.

Не завидуй мне, не надо.
Переполнен чувством я и, с тоскою по тебе,
я швыряю в воду «блинчик» от себя и до тебя!!!
Жду тебя у кромки моря, ненаглядная моя!

Ой, Эльвира, увези ты меня в отдаленный аул,
где не буду я кричать: «Караул!».
Там оазис нам станет, как Рай
и зурна будет петь по утрам о моей запоздалой любви.

Эту песню придумала ты
и слова её так хороши,
что не знают поныне пески, что,
как волны плывут по степи, о моей настоящей любви.

Ой, Эльвира, у моря есть сказка —
это низкий полет над водой
белой стаи больших лебедей
и немыслимой красоты гомон чаек над синей волной.

А в степи разбрелись меж барханов цветы —
ярких маков рубиновые огни.
Я дарю тебе этот свет,
этот крик и размах этих крыльев.

Все пески и всю пену отливов,
какофонию чаек и изгиб величавый длинной шеи вожака лебедей.
Я дарю тебе море и волны, рыбу всю и все сети;
рыбаков незатейливость речи и вечернюю музыку джаза,

и, конечно, отведать прошу
прохладу самой душной на свете сирени…
Брось дела, приезжай на море.
Паруса наполняет ветер, воздух дышит твоей улыбкой…

Так найди же меня, найди!
Не гони, а скорей прими!
Приласкай меня, если сможешь
и останься со мною рядом,
согревая сердечным взглядом!

Волны к берегу льнут упрямо
и простора им вроде мало,
если нет твоего причала.
Обними меня крыльями пляжа,
белым лебедем на глади моря.

Я сегодня тобою пропитан,
весь просвечен в лучах улыбки.
Оттого и кричат так громко
за меня беспокоясь чайки, что следы на песке
скоро смоют волны, предвещая нашу разлуку.