Александр Поздеев - Все оттенки души. Стихи

Как быстро шарики планет,
скользят по комнате пустой.
Сквозь призму вдаль бегущих лет,
сквозь век событностью густой.
И в точке их соприкасанья,
Ни тени и ни звука нет.
И исчезают ожиданья,
их вдаль уносит зыбкий свет.
Здесь жизнь кипела, а теперь,
сквозь тишину метеориты.
Пронзают в бесконечность дверь,
мечты, желанья в хаос слиты.
И лишь забвения трава
растет, обильна и густа.

Держал тебя в ладошке обнаженной,
и согревал дыханьем теплых губ.
Колючий пепел злой души сожженной,
коростой осыпался, черен, груб.
Ты по эльфийски плакала снегами,
и крылышки с булавочный пятак.
Росли за спинкой, укреплялись днями,
и вот раскрылись, это не пустяк!
Полдевушки-полбабочки как в сказке,
и спазм на сердце не дает дышать.
Я выходил тебя, и без опаски,
ответных чувств наверно волен ждать.
Но ты презрела жалости влеченье,
и вот расправив крылья без забот.
По эльфьи упорхнула вдоль теченья,
В любовный вечный свой круговорот.

Когда я вижу женщину раздетой,
мне хочется быстрей её одеть.
И приласкать, любимой и согретой,
от счастья заставляя сердце петь.
В ней чудной и любимой, в малых крохах
желанный микрокосмос крепких чувств.
Любовь присутствует в сомненьях, тайнах, вздохах,
и все это изящнее искусств.

Детство то страшные сказки от Роу,
редки поездки в деревню, где бабка доила корову.
Дым комбината, и серная пыль на окне,
Милое детство, я был им доволен вполне.
Не деревенская бабушка чтенью учила,
шлепая влегкую мне говорила.
– Вырастешь, будешь большой, золотой человек.
Эти слова доброты я запомнил навек.

Удмуртское детство коротенький миг,
Как скотч прицепился к лесам разрушенный хутор.
Меня – пятилетнего – деда лесничий подстриг,
и помню ещё, что гуся с индюком вроде спутал.
Бабуля смеялась, какой же забавный внучок,
но грусть проскользнула в глазах, чуя пропасть разлуки.
И вот открывая большой на замке сундучок,
оттуда достала языческий крест, и положила в руки.
– Ты к сердцу внучок этот крест прислони,
и там где живешь на далеком Урале.
Тебя обижающих им осени,
но вспомни и сам, что ты сделал плохого вначале»
Бабуля я даже не помню лица твоего,
лет тридцать минуло, прошедшее стало легендой.
Но я, оттолкнувшись, по жизни пошел от креста от того,
по ленте судьбы бесприютной и бедной.
Бабуля прости, я языческий крест променял,
на крепкую истину единородного Бога.
Но боги язычников знаю, не любят менял,
и будет отступникам только с шипами дорога.

А на станции пахнет бензином,
и в разлуки прищурясь глядит.
Домик ветхий с большим мезонином,
страж поселка извечно сердит.
Есть там девушка будто сказанье,