Александр Воржев - Клятва. Нет в мире жёстче наказания – на расстоянии любить…

Теперь преследует повсюду
Меня шальная бирюза —
Твои живые изумруды,
Твои зелёные глаза.
В них зеленеют, пахнут травы,
В них изумруды сплетены,
В них шелестит листва дубравы.
Я, не достигши глубины,
В них утопаю постепенно.
Они меня к себе манят,
Но я узнаю непременно,
Какой секрет они таят.
В них только искренность я вижу,
И, если в них сверкнёт гроза,
Раскаты грома не услышу —
Их скроет блеск и бирюза.

Скажи мне, пьяная девица,
С кем проведёшь ты эту ночь?
И я б ещё узнать не прочь,
Чего душе твоей не спится?

На дне холодного бокала,
Что был до этого с вином,
Покорным пьяным чередом
Ты жадно смыслы отыскала.

И вот, умчались тост за тостом.
Ты вся в безудержном огне.
Ни капли истины в вине,
Ни доли страха в виде грозном.

Манит игристое шипенье.
Опустошён резервуар.
Твой холостой репертуар
Вдруг всколыхнёт живое пенье.

Вдыхая запах виноградный,
Ты полусонно прилегла,
Но не сдавалась и несла
В толпу свой дух, живой, отрадный.

Наполнив счастьем атмосферу,
Смеёшься громко, не одна.
И вновь кричишь: «За нас! До дна!»,
Давно забыв о чувстве меры.

И всё вокруг плывёт, кружится —
Нетрезвых мыслей торжество.
И я – скупое меньшинство —
Не в праве трезвости добиться.

Но вот повысился накал —
Над чувством не имея власти,
Безумно выкрикнув: «На счастье!»,
Ты разбиваешь свой бокал.

Я сладким ядом отравился…
Так жадно я его вкусил,
Так сладострастно насладился,
Себя же жизни я лишил.
Я убивал себя беззвучно
И хладнокровно. Каждый раз
Вредил себе собственноручно
Так, что никто меня не спас…
Не спас никто! А были рядом…
Когда я в муках умирал,
Когда питался сладким ядом,
Что я «любовью» называл.

Я по-детски тайком наблюдаю,
Скользким взором средь толп я ищу
Ту, что скромно меня обнимает
В те минуты, когда я грущу;
Ту, чей голос меня согревает
По-теплее любого костра;
Ту, чей образ меня привлекает
В разы больше Венеры с холста.
Я в момент разговора сгораю
Безнадежно и томно, но вдруг
Я невольно и трепетно таю
От касаний её белых рук.
И тогда я судьбою доволен
И всем миром тогда восхищен.
Лишь любовью я был страшно болен,
Лишь любовью я был излечен.

А может, я в своём безумстве,
В рефрене маятника чувств
Ищу себя, тону в кощунстве
Среди ценителей искусств?!
За что я так сентиментально
Ценю забытый Богом мир,
Эгоистичный, аморальный,
Где каждый сам себе кумир?
Вот потому я не считаю
В свой адрес колкость за укор.
Не нигилист, но точно знаю —
Есть смысл жить наперекор.
Цени себя там, где не ценят;
Иди, куда никто не звал.
Вот Цицерон бы в наше
Нигде бы истин не искал.

Прощальный вечер под луною…
Стоишь, недвижима, в слезах.
Я вытирал своей рукою
Слезинки на твоих глазах.

Ты не могла не плакать. Правда.
Себя я тоже не сдержал.
Я знал, что ранним утром завтра,
Чуть свет, домой я уезжал.

С тобой я мысленно прощался,
На танец не хватало сил.
Ах, если б я с тобой остался…
Об этом Бога я просил.

Я обнимал тебя прощально,
Просил впустую не рыдать.
Как было больно и печально,
Не мог словами передать.

Хоть не прошло ещё недели,
Я без тебя с ума схожу.
Быстрей чтоб месяцы летели,
Тебе одной я лишь пишу…

Холодный вечер под луною…
Пишу элегии в стихах…
Я вспоминаю дни с тобою…
Слезинки на твоих глазах…

Ты хочешь, чтоб я дорожил,
Чтоб было только very well,
А я сегодня завершил
Очередную из новелл.

И приступать обратно к ней
Уже не буду никогда.
За горизонтом тленных дней
Осталось пламенное «да».

Я откровенно потерял
Сценарий чувств своих давно.
Я то вершины покорял,
То опускался прям на дно.

А стоит новый мне писать?
И кто займёт шальную роль?
Ты героиней хочешь стать?
Сыграть короткую гастроль?

Ты хочешь, чтоб секрет открыл,
Каков же новый мой сюжет?
Ты знаешь, я его забыл,
Хоть его не было и нет.