Нина Кузнецова - Ледяной ключик

– Он поправится! – сказала я решительно. Ваня посмотрел на меня удивлённо.

– Боюсь, что мы можем не успеть…

– И не только успеем, вот увидишь, Владимир Петрович должен поправиться!

Сразу же затормозил жигулёнок, мы запрыгнули в него и попросили водителя, немолодого мужчину, ехать насколько возможно быстро до больницы, адрес которой продиктовал Ваня. На наше счастье, это было не так далеко, и уже минут через пятнадцать я, всё так же в роликах, помчалась к больничному крыльцу. Молниеносно миновав грозный окрик охранника, я запрыгнула в лифт и уже катилась по коридору, оставив позади себя и Ваню, и возмущённые голоса по поводу моего внеурочного вторжения. Я знала номер палаты, но понятия не имела, в какой стороне она находится, поэтому поехала наугад. Интуиция меня не подвела, и я притормозила аккурат перед дверью с номером 315. Только я прикоснулась к ручке, чтобы отворить её, как из палаты навстречу мне шагнул рослый доктор в зелёном халате и такого же цвета высокой шапочке. Лицо его было измученным и выражало вежливую скорбь.

– Что с Владимиром Петровичем? – взволнованно закричала я.

– А вы, девушка, кем ему приходитесь?

– Дочка я! Пустите меня к нему!!!

Доктор усилил трагическое выражение лица и беспомощно развёл руками.

– Я сожалею, но Владимир Петрович только что сконч… Не дослушав, я отпихнула этого верзилу-врача и, по-прежнему на роликах, устремилась к отцу.

В довольно просторной палате Владимир Петрович неподвижно лежал один на кровати. Лицо его было бледным, но спокойным. От него тянулись многочисленные трубочки и проводки к аппаратам, стоявшим вокруг. На дисплее одного из них, издававшего характерное пронзительное пищание, я заметила ровную зелёную полоску. Нет, не может быть! Только не сейчас, когда я нашла тебя! Господи, сделай так, чтобы отец не умер! Прошу тебя!

Я встала на колени перед кроватью и прикоснулась к тёплой ещё руке отца:

– Папа, не умирай, ты должен жить!

– Девушка, бесполезно! – услышала я женский голос сзади. Это вошла, судя по всему, медсестра, полная женщина средних лет, и равнодушно принялась отстёгивать от прибора проводки. Писк прекратился.

Я продолжала стоять на коленях, вцепившись мёртвой хваткой в руку отца, мне казалось, что он всё ещё здесь и я таким образом держу его, не отпускаю…

В палату вошёл Ваня, подошёл ко мне, присел рядом на корточки, дотронулся до моего плеча.

– Пойдём, Настя, ему уже ничем не поможешь…

– Ты иди, а я побуду с ним, – сказала я сквозь душившие меня слёзы, – я так ждала этой минуты, пусть она продлится ещё. Ты меня понимаешь?

– Вы всех задерживаете, – прозвучал бесстрастный женский голос откуда-то сверху, – мы должны освободить палату для следующего пациента, а ещё и прибраться, и проветрить…

– Как вы смеете?! – вырвалось у меня. – Папа будет жить! Пошли все вон! – я не узнавала своего нового голоса и новых жутких интонаций, но мне было всё равно. Вскоре шум за спиной стих, кажется, нас наконец-то оставили одних…

– Мама, – взмолилась я, – если ты сейчас здесь и ты меня слышишь, то сделай так, чтобы я не потеряла отца, я чувствую, его душа ещё тут, и он меня слышит, пожалуйста, это сложно и почти нереально, но ведь бывают исключения… Ты же – фея! Фея Чистых прудов, я всё знаю, папа мне рассказал! Папа, возвращайся, я – твоя дочка!

В этом месте я не удержалась и заплакала, уткнувшись носом отцу в бок! Как мне всю жизнь не хватало этого родительского тепла и защищённости, не хватало любящего существа, которому можно так вот прислониться и заплакать, если тебе больно. И пусть это будет всего один раз в жизни, подумала я, но зато этого у меня не отнимет никто, и я буду вспоминать этот чудный миг обретённого и тут же потерянного счастья…

Я рыдала, а ещё идущее от отца тепло успокаивало меня… и тут вдруг мне показалось, конечно же, только показалось, что пальцы его в моих пальцах дрогнули, возможно, это была судорога умирающего, я где-то что-то читала про это, но я решила, что отец подал мне знак, что он меня слышит. И тут снова произошло невероятное: как будто кто-то шумно выдохнул. Опять кто-то вошёл? Я было приподняла голову, чтобы разразиться очередной тирадой, как увидела, что грудь отца медленно поднялась и опустилась, движение повторилось. Снова мерещится! Обман зрения? А если нет?! Я прикоснулась к тому месту на руке, где слушают пульс… нечёткие медленные удары прорывались сквозь границу миров… Я закричала что было сил: