Array Антология - Кружение незримых птиц

Он, как любой гражданин Мира,
Ездил на машине любимого цвета,
Имел небольшую, но свою квартиру,
Боялся и ждал Конца Света.

Он красавцем особым не был,
Не был во лбу семи пядей,
Он не хватал звезд с неба,
Но все искал, по сторонам глядя,

Смысла вещей и причин тайных,
Сущности жизни и Мирозданья,
Решенья вопросов фундаментальных,
Словом, того, что почти все знают.

Его осенило вдруг и внезапно,
На кухне, за завтраком, утром, в халате,
Может, в философии он и слаб, но
Какая мыслища! Вот те нате!

Он не успел даже съесть котлету
И запить глотком свежего кефира…
КАЖДАЯ СМЕРТЬ – КОНЕЦ СВЕТА,
КАЖДОЕ РОЖДЕНИЕ – СОТВОРЕНИЕ МИРА.

Он был так потрясен этим,
Что о чудесном своем озаренье
Сразу захотел рассказать детям,
Но их у него не было, к сожаленью.

Но зато у него были две бабы,
Брюнетка и блондинка, натуральная, он уверен,
И где бы он ни был и ни ехал куда бы,
Он всегда и везде был им верен.

Конец Света – это весьма неприятно,
И тут уж совсем даже не до смеха,
И жизнь коротка, чтобы было понятно,
Примерно, как от крика до эха.

Если с неба, из голубого эфира
Крикнуть громко, на всю планету,
Ничтоже сумняшеся: Сотворение Мира!
Эхо ответит: Конец Света…

И он торопился жить с кайфом,
Любил выпить пива с цыпленком карри,
Зимой он отдыхал с брюнеткой в Хайфе,
Ну а летом с блондинкой в Сыктывкаре.

Как-то на пути туда или оттуда,
Летя в самолете большом и железном,
Он все думал, что самолет – это чудо,
И знал, что сверху и снизу бездна.

Он попросил принести газету
И спрятал в сумку томик Шекспира…
Каждая смерть – Конец Света,
Каждое рождение – Сотворение Мира…

Это случилось, как удар током,
Наверное, в моторе сломалось что-то,
Самолет круто повело боком,
А потом резко бросило в штопор.

Он падал вниз, как с души камень,
Он был спокоен, не распускал сопли,
Он не хватался за воздух руками,
Он не слушал рыданья и вопли,

Он не думал о Сотворенье Мира,
Он не боялся Конца Света,
А только шептал: прости, Мирра,
И повторял: прощай, Света…

Круги на воде разбегались долго,
Гадать да рядить почему – поздно,
Если честно, была еще Ольга,
Но эпизодически, несерьезно.

Он не заметил Конца Света,
Только слышал, как чайка кричала:
Дескать, мир вечен, пока, мол, есть дети,
И вообще нет ни конца, ни начала.

Пенять на судьбу не очень красиво,
Совсем не плохо уйти к рыбам,
Несут пузырьки из глубины синей
Метафизическое «СПАСИБО».

Он растворился во всем мире,
И потому до Конца Света
Слух его будет ласкать лира
Неоцененного поэта.

И все-таки нельзя быть понятым при жизни!
Не так ли?
Тем более, когда ты родился философом или поэтом.
Споткнувшись наверху и кубарем по лестнице скатившись вниз,
ни Капли
Не ударившись при этом,
Я это ясно осознал.
Какая странная удача!
И почему я раньше не бежал
Из этого вертепа,
Хотя прекрасно понимал,
Что мысли и слова напрасно трачу,
Что выглядит все это глупо и нелепо,
Что это общество совсем не для меня,
Что не желаю этот бред ни слушать, ни терпеть,
И дружбу крепкую изображать не буду более ни дня,
Как говорит один шутник: «eще мы будем посмотреть»,
Какая у кого харизма
И чья рифмуется скорее с клизмой,
Чем с коллаборационизмом,
В котором мои прежние друзья меня так рьяно обвиняли,
Пока какой-то толстый вундеркинд
Пытался что-то буйно на рояле
Изобразить, давя на все педали,
Набором диким параллельных квинт.

Возможно, мой уход им показался пошлым,
Но мне плевать!
И вообще пора бы поменять
Или закрыть всю эту тему,
Оставить в прошлом
И мысли снова привести в систему.
Итак:
Мои приятели – предатели и быдло,
Какое может быть еще названье?!
А впрочем – какой пустяк!
Ведь это было
Всего лишь РАЗОЧАРОВАНЬЕ…
Я просто больше никому не верю.
Но, громко хлопнув, уходя, парадной дверью,
Я вспоминаю, что еще довольно молод,
Вдыхаю с наслаждением вечерний холод
И, наконец решив про все забыть,
Стараясь ненароком в лужу не ступить,
В коротком клетчатом пальтишке
Бегу за бабушкой вприпрыжку.