Елена Воздвиженская - Дондеже есмь

Деревянном,

Так, чтобы сад от крыльца

И в доме большая печка,

А через улицу старенький храм

На зелёной поляне

И за поляной

Певучая, чистая речка.

Мне, благовест бы заслышав,

На службу бежать по лужайке,

Мокрой и свежей

От утренних рос золотистых,

Чтоб до калитки меня провожала

Любимая лайка,

Носом в ладони мои утыкаясь,

Ворча бархатисто.

Время текло бы неспешно

В домике этом,

Ветер качал бы

В открытом настежь окне белую занавеску,

Плавные речи

И воздух, как будто наполненный светом,

И ни единого звука не слышно

В тональности резкой.

Ветви черёмухи

На подоконник ложились бы мягко,

В полдень горячий

Как пряное облако кутая душу,

А по ночам

Всё стучали бы в окна дождливые прядки,

Капли хрустальные

Музыкой дивною пели бы в лужах.

Чтобы в трескучий мороз

Наметало сугробы по самую крышу,

Только дымок из трубы,

Да оконца светились ажуром,

Я на колени сажала бы в сумерках

Наших детишек,

Чтобы читать им старинные сказки

Под абажуром.

Шли бы года…

Мы с супругом бы стали седые,

Черёмухе вровню,

Внуков бы нянчили,

Пили бы с травками чай

Вечерами под осень,

Ну а однажды прикрыли бы взрослые дети

В том домике ставни,

В путь всей земли проводив нас

На древнем погосте…

И Ножкой маленькой шагнувши на ступень,

Под пение молитв, свечей сияние,

Земных родителей Небесное Создание,

Она взошла под сводчатую тень.

Дитя трёхлетнее – пред Господом обет,

В сей час исполненный и отданный навеки,

Вступила в тайну, что не знали человеки,

«Иди же, Чадо!» – было ей вослед.

К первосвященнику свой обративши взор,

Как сквозь него, Она глядела в Вечность

С недетской мудростью, и виделся Ей Вестник —

Архангел Гавриил, гора Фавор

И Гефсиманский сад… А Дева шла,

Уже свершив начало ко спасению

Всея людей в то чудное мгновение,

И за Собою Ангелов вела.

А однажды войдёт в твою жизнь человек,

Не с ноги дверь открыв, как другие когда-то,

Без помпезных речей, обещаний распятых,

А безшумно, как первый доверчивый снег.

Ты узнаешь его непременно, поверь!

Хотя вряд ли на принца он будет похожим,

Но в толпе одинаково-серых прохожих

Вдруг мелькнёт его взгляд, и замолкнет твой зверь.

Зверь, что мучил тебя столько лет, столько лет,

Что клыками вгрызался в безкровную душу,

А теперь он скулит, уползая… Послушай.

И поймёшь, что чудовища больше уж нет.

И возьмёт человек нити слов и иглу,

И микстуры объятий и ласки пилюли,

И на раны твои так, как в детстве нам дули,

Чуть дыша, шов за швом, он заштопает мглу.

А потом отогреет ладони твои

И нальёт тебе чаю, укутавши пледом,

И спустя много лет за семейным обедом

Вы вдруг вспомните эти безценные дни.

Будут зимы мести, будут вёсны и лето,

Будут радость и горе, затишье и бег,

Только помни тот день, я молю, помни это,

Как однажды вошёл в твою жизнь человек.

Как много вопросов, как мало ответов,

Как часто ответ нам не тот, что хотим,

Мы помощи ждём, но не любим советов

И в жизнь, как в раскрытую книгу глядим.

Читаем меж строчек (и чаще без толку),

Считаем, что мудрость с годами пришла,

А это всего лишь гордыня на чёлку

Кокетливо брызнула каплю ума.

Крути словами и играй,

Слагай их в рифмы, строки, строфы,

Рисуй, вытачивай, карай,

Забудь о том, что ты не профи.

Переворачивай, сжимай,

Меняй оттенки, чувства, краски,

Всю суть из слова изымай,

Итог зависит от закваски.

Бери, твори, крои, как ткань,

Убей стандартное мышление,

Неординарно смелым стань,

И вот оно – стихотворение!

Не в многословии молитвы сила, брат,

Не в жесте рук, изломленно-воздетых,

Не в наизусть зачитанных подряд

Псалмах, не в фарисейском исполнении заветов.

Безплодно плакаться, коль покаяния в сердце нет,

И свечи ставить подороже да потолще,

И соблюдать посты, как вид диет,

Когда уста в то время мерзости полощут.

Но в осознании греховности своей,

Но во решимости нести свой крест достойно,

Но в чистой исповеди, словно у детей,

Но в исправлении, пусть даже через «больно».

И даром Божиим сойдёт в молитву сила,

Всего два слова: «Господи, помилуй!»