Влад Васюхин - 51 стихотворение. Избранное

Прощайте, ночная певица!
Вас ангелы ждут в кабаре.

5 февраля 2003

1.
Судьба меня занесла в Монако,
а, может, сам я занес судьбу.
Не вижу в том ни перста, ни знака,
ни повода раскатать губу.

Пишу тебе из японского сада…
Какая мука корпеть в саду,
где солнце медленное, как сага,
не побуждает мозги к труду!

Но две-три мысли, которых ради
эпистолярный оседлан жанр,
почти созрели в моей тетради,
и потерять их мне было б жаль.

Ты скажешь: «Невелика потеря!..»
Авось мыслишки стоят того,
чтоб я в саду японском, потея,
пренебрегал красотой его.

Быт самурайский повсюду в моде.
Как чуден сад! И с чего бы вдруг
поговорить с тобой о свободе
меня здесь тянет…

2.
Мой славный друг!

Свободу нельзя получить извне,
она в груди и нигде кроме.
Один свободен в тюремном говне
и узник другой в благородном доме.

Не верь, что свободу можно убить,
хотя этот промысел всюду развит.
Не верь, что свободу можно купить
чужую голову купишь разве?

Тиран может вырвать твой карандаш,
лишить тебя книг, вина, ребенка,
но как свободу ему отдашь —
свободу думать точно и тонко?

Какой бы черный ни выпал год,
пока из книги судеб не выбыл,
свободен выбор твоих свобод
и рабств твоих доброволен выбор.

3.
…Среди деревьев, воды и трав
легко болтать мне, а будь я связан?
Одно я знаю: не область прав —
свобода. Каждый из нас обязан

быть птицей, чьи небеса чисты
до дней прощальных, до эпилога;
отважным, вольным, как я и ты.
Нам эти крылья даны от Бога.

Хотя мне скажут: «А как же раб,
рабом зачатый, рабыней вскормлен,
он разве будет свободе рад?
Он весь в холопстве – не вырвешь с корнем!»

Пусть за неволю держась, как Фирс,
целуя путы, оковы, цепи,
однажды выйдет и он на пирс —
без побужденья, без всякой цели.

И даже если свинец и шторм,
но рваный парус смягчит потемки —
раб помнить будет об этом, чтоб
любили ветер его потомки!..

Основа жизни – к чему тут спор —
свобода! И – прекращаю речи…

Твой доморощенный Кьеркегор.

Открыл объятья.
Пиши.
До встречи!

Я желал бы родиться черным и петь джаз
до седых волос или потной лысины.
Покоробит, возможно, мечта моя вас.
Наплевать! Я хочу быть иссине-

шоколадным. Хочу, чтоб ночной Steinway
извлекал из глубин чумовые мотивчики,
чтоб весь мир, имитируя визг свиней,
в пианиста швырял баксы и лифчики,

и рыдал самый ярый и злой расист,
а сестра его, сдунув пыль с моей обуви,
прошептала: «Как же он голосист!
Строен, гибок, красив до одури…»

Сладкогубым родиться, с углем в очах,
редкой глоткой, дырами в биографии,
и пока Робин Гуд в штанах не зачах,
множить список тех, кому мы потрафили.

Чтоб студенток с прическами, как ананас,
Мои хрипы и стоны вели к прострации,
быть чернее, чем космос, и петь джаз
попытаюсь при новой реинкарнации.

Отчего я живу не в Париже?
Отчего мне не двадцать пять лет?

Почему я ужасно подстрижен?
Почему я нелепо одет?

Что морозец-мерзавец кусает?
Что один я средь пестрых огней?

Что же Боженька, счастье кромсая,
мне не бросит кусок пожирней?..

23 декабря 2001

Сложилось все так странно, так внезапно:
и он влюблен, и влюблена она.
Они в любви. Им нет пути обратно.
Непаханое поле. Целина.

А что тебе? Безмолвное мученье.
Не спросишь, оказавшись визави:
когда, в какое чудное мгновенье
их дружба вдруг сгустилась до любви?

А что тебе? Любить любовь чужую.
Принять, как есть. Смириться поскорей:
«Уже не разделю, не размежую.
Они в любви. В религии своей».

А что тебе? Купить хмельное зелье,
обнять друзей и увести их в сад,
где вам простят безгрешное веселье,
и многое чего еще простят.

14 октября 2015