Валентина Спирина - Иванова. Группа ИСП ВКонтакте

Ночь, одиночество и тоска.
Ноет сердце, сжала ледяная рука.
Ножницы-сны делят жизни моей берега.
Ноль – я для тебя, круг на воде, замок из песка.

На часах почти полночь, а значит – пора волшебства,
Закрываю глаза – на мне платье из сказки про Золушку.
Мы танцуем с тобой и роняем минуты-слова.
А всё самое главное кружится в воздухе перышком.

Полчаса еще будет карета стоять у крыльца,
А потом моя тыква займет своё место на кухне,
На ноже, что разрежет её, засверкает пыльца —
Отблеск звезд, что горели для нас, а теперь потухли.

Еще двадцать минут будет плавиться в танце наш мир.
Целых двадцать минут бесконечного полного счастья.
А луны циферблат поплывет и растает, как сыр,
Ты не знаешь ещё, что в лохмотья рассыпется платье.

Всего десять минут для того, чтоб успели понять —
Этот мир будет жить и вращаться без нашего завтра.
Но держу твою руку и так не хочу отпускать,
Только движутся стрелки – минут наших горькая жатва.

Пять минут… Нет, четыре… И нужно уже убегать,
Долгой лестницей вниз, разбудить задремавшего кучера,
– Эй! Гони! … Бьют часы. Я не сплю. Продолжаю мечтать…
Ты найди, там на лестнице где-то осталась мечта – моя туфелька.

Когда-нибудь я перестану писать тебе длинные письма-простыни,
Может кончатся слова, а может найдется другой объект поклонения.
И через год, уже другой – не нашей с тобой осенью,
Я чье-то сердце новой волной строчек-писем залью, как в систему отопления.

А, может быть, даже в ответ получать буду такие же письма.
Ну ведь должно же мне повезти, я на это надеюсь.
Ну должно же быть хоть что-то взаимное в моей жизни.
Я же одна этот мир не смогу обнять и одна целый мир не согрею.

Вдруг однажды вместо простого, сухого «привет» услышу – привет, любимая.
И даже если за окнами будет снег с гвоздями – это будет самая лучшая погода.
Это будет тот самый, долгожданный рассвет неповторимый.
А за окном – дождь, снег, шторм посреди самого жаркого времени года.

Когда-нибудь… Когда-нибудь это обязательно произойдет – верю.
Осью мира станут сомкнутые наши руки – мои в твоих – крепко.
И если всё вокруг будет казаться холодным, сырым и серым,
Вынем два сердца и подарим этому миру, повесим на проводах – на скрепки.

Этого хватит, чтобы улицы заиграли новым, теплым, волшебным светом.
Станет теплее всем, а не только изнутри, за обитой кожей дверью.
Но только если вдвоём. Где чувства – пополам. Обязательно с ответом.
А одна… Хоть заживо сгорю, килоджоулей не хватит. Одна этот мир не согрею.

Бусы рябиновые? Нет. Избито, заезжено, замусолено.
Может, четки? Ну тогда это точно не про чувства и не про любовь.
Ягоды рябины – это интерпретация адреналина вольная.
Взрывной волной по деревьям разбросана красная гамма слов.

Реки багровые – это не те, что в знаменитом триллере у Люка Бессона,
У нас это листья осины, клёна, хмеля и еще черт те знает чего.
Это закатное солнце, всё ещё яркое, но уже прохладное, полусонное.
Нити-ручьи, тянущиеся к тебе навстречу, через тысячи верст, из сердца моего.

Золото осени… До того затаскано, что звучит уже даже пошло.
Да не золото это, даже не рондоль, не латунь и уж совсем не медь.
Это… Это такая, согласно времени года, увядающая кожа.
И лучше скорее всё это собрать и сжечь. Красиво же будет гореть.

Странная получилась осень. Какая-то извращенно-больная. Горькая.
А я не хочу петь гимн природе, которая стремительно подыхает.
Да, у меня неправильная правда, насыпана ведро с горкою.
Зато, она моя – не золотая, не красивая, холодная. Но всё ещё живая.

Солнцами, лунами, тучами, градами чувства свои нарисую к тебе.
Ветром, дождем, травой, камнепадом я расскажу про любовь.
Чистым ручьем, деревьями, листьями, счастьем, добытым в борьбе,
И бесконечными длинными письмами, под скатерть положенных вновь.

Тропами, речками, звездной дорожкой, солнечным ярким лучом,
Курганами-сопками, сладкой морошкой, свой передам привет.
Волчьими песнями, бубном шамана иль воина древним мечом,
Искренне, честно и без обмана лишь тебе нарисую рассвет.