Игорь Галеев - Жития Грешка и Гармонии. Книга вторая

Остановлюсь. Еще немного
И быть мне ангелом в раю:
Паршивец! – сам себя хвалю.
Суди меня, читатель, строго —
Пошли сплошные отступленья,
Я назову их «откровенья».
Уж в них я душу отведу
И карты вам свои раскрою,
Ну а теперь пора герою
Дать темы моему труду.
Живет он в городе прекрасном,
У восхитительной реки,
Презревшей власти и границы;
Летят здесь летом в небе ясном
Под пароходные гудки
Пух тополей, мошка и птицы.

Пустынный город на Востоке.
На утрамбованных холмах
В ночных и солнечных лучах
Он заколдован сном глубоким.
Пока он тяжко крепко спит
В нем заправляет Вечный Жид.
Оберегает сон умело
И восхваляет тишину,
Он превозносит старину
И любит, чтоб везде блестело
Число магическое «Семь».
И трафаретные портреты.
Скрывают облик подлеца.
К чужим страданьям глух и нем,
Дает народу он советы
И заседает без конца.

Не любит смех он, потому что
Смех будоражит, веселит.
Имеет Жид надменный вид
Ему везде тревожно, скучно,
Порой он вспомнит, что распяли
Того, чьим Словомправить стали,
Что никогда не смогут люди
Простить Голгофы и Креста —
Ударить пленного Христа? —
Любой за это проклят будет.
Жид долго странствовал и вот
Осел и вжился. Хамельонски
Царит и властвует. Везде
Из года в год, из рода в род
Наводит он порядок жесткий,
Забыв о Праведном Суде.

Я описал картину. Сашка
Над ней полгода простонал.
Каков сюжет! Каков накал!
Чуднов и тот сказал: – Замашка
Видна недюжая. Ништяк!
Тебе пора бросать, чудак,
Зубрить святую медицину.
Уходим вместе. Я с тобой.
Пускай тоска, пускай застой!
Ну а когда другие сдвинут,
Как говорится, с мертвой точки
Инертность и маразм идей?
Простишь себе ты осторожность?
Уход наш – это лишь цветочки —
Созреют ягоды быстрей.
А жить, как мы с тобой, – безбожно!

– Куда уходим? Как уйдем?
Олег взбесился: – Ты ли это?!
Мы обойдем с тобой полсвета!
Мы сможем многое вдвоем!
Не уважая свой талант,
Ты поступаешь, словно франт!
Пишу стихи. Пока – дерьмо,
Но будут взлеты. Непременно
Мы обмозгуем постепенно
Что нам природою дано.
Олег пустился в рассужденья,
Мол, каждый с детства даровит,
А дар в борьбе распознается,
Упустишь нужные мгновенья,
Своя же память не простит,
И горько каяться придется.

Ему как эхо вторил Спорин:
– Не наше это ремесло.
Учиться здесь – больным во зло!..
Олег признанием доволен,
Подвел решительный итог:
– Звезда взошла и с нами Бог!
Осуществить свой план на деле
Не так-то просто было им.
С деканом, мрачным и седым,
Шесть рандеву друзья имели.
Косые взгляды педагогов,
Советы опытных друзей,
И материнские упреки.
Проклятья, слезы… В общем, много
Больших и маленьких камней
Во тьме им шлепалось под ноги.

Да, впереди не только счастье.
Несчастный случай стережёт
Повсюду нас, как мышку кот.
Кончина близких, боль, ненастье,
Опустошения, война —
Всем этим жизнь полным полна.
А сколько гаденьких страстей,
Убийц, садистов, извращенцев,
Идейных психов, отщепенцев
Веками мучают людей!
Готовьтесь к худшему, поняв,
Что тот, кто вынесет страданья,
Не потеряв рассудок в горе,
Среди трагедий и забав
Сумеет жаром созиданья
Осеменить людское море…

В пылу дебатов и скандалов
Дни проходили. Наконец,
Приехал сам Чуднов-отец.
– Его здесь только не хватало, —
Тоскливо морщился Олег, —
Машина, а не человек.
Друзья с папашей просидели
Полдня в гостинице. Он им,
Подтянут, бодр, неутомим,
«Пел, словно кешинский Сальери»: *
– О! Я ценю максимализм,
Но не такой! Уйти без цели,
Забыв о клятве Гиппократа?
Безумный ваш эгоцентризм
Отверг бы сам Макиавелли!
Зачем губить себя, ребята?!

Ребята холодно молчали.
И не добившись своего,
Старик промолвил: – Ничего,
Вот поживете с год в опале,
Тогда поймете что по чём.
И больше с «вредным соплячьём»
Он разглагольствовать не стал.
Друзей оставили в покое.
«Ничё, глаза им жизнь промоет», —
Вещал куратор-зубоскал…
Ну вот и фабула готова,
А где ж эпичность и любовь?
Придется после откровенья
Заняться мне сюжетом снова
И вновь придется портить кровь
Тем, кто не любит от-с-туп-лень-я.