Игорь Чубанов - Рукописи Волкодлака. Часть первая

что может женщину любую – коль захочет
в неё влюбиться, как и в Анну, – также ввергнуть
в пучину страсти и желаний? Опровергнуть
самец способен ли… будь то петух иль кочет?

Стать властелином над сокрытой от всех тайной,
в себя включившей сексуальные мечты,
девичьи грёзы и мужской вкус красоты
(случайностью являющейся неслучайной

в женских глазах и в бабьей чувственности снов) —
способен ли всякий пикапер-Казанова,
когда соблазн тела чувствуют без слов,
лишь уловив мысль – на что душа готова?

Тогда придётся осознать образ-картину:
я за спиною Анны – Тенью-Волкодлаком;
клыкастость Ангела, «Хранителя» личину
не стану наспех покрывать гламура лаком!

Аннушки женственность мыслями задевая,
прикосновеньем с обнажённостью целуясь
«Мечты взглянувшей… из ромашкового рая»,
аурой-голограммой прелестей любуясь,

властью тантрической нюансы ощущаю —
как трепет кожи, так и напряжённость тела:
«Там, где коснёшься меня, сполохами таю…
Даже восторг, прости, сдержать свой не сумела!»

Пальцы с волос скользнули вниз, целуя плечи,
груди упругость улеглась в Зверя ладони,
нежностью счастья в мире Анны плачут свечи:
«Ты Волкодлака, Аннушка, уже не гонишь?»

Будто разрядами мерцает тело Анны
там, где оставила след ласка Волкодлака…
В слияньи тела и души смысл нирваны
иль во влиянии тантрического знака

меж Козерогом-Волкодлаком и Ракиней?
Когда созвездьем Близости вспыхнут желанья?
Моей Колдуньей, Королевой иль Богиней
примет ли Анна предложение венчанья?

В Анны глазах, как в пропасти-бездне, тону…
хотя что может быть обыкновенней взгляда?
Только не Оборотня ждёт эта награда —
глаз карий свет! Загладить бы вину

пред ней, пред Анной, как от церкви отлучившей
меня от тела – из-за моего обмана…
Уж столько лет прошло! Рада лишь Анна,
так в Волкодлака превратить меня решившей,

дружбе людской нашей когда-то изменившей,
мечты (ещё не Зверя…) грёзами разбившей,
чуть ли не всю родню «указом» всполошившей:
«Игнор – во всём!»,
в Зверя меня тем превратившей?

Укрывшись «безнадёгой.ру» как покрывалом,
в ознобе памяти хрустя лезвий клыками,
спрошу: «Конец начала стал конца началом
жизни, «слегка соприкоснувшись рукавами»?

Анна – за мужем… то есть замужем, вернее,
я – на обочине судьбы или пути,
которым – Зверем! – до погоста мне ползти…
Жаль, что не умирая, становлюсь сильнее!»

В оттенки солнца металлических узоров,
гирляндой белоснежности цветов растёкшись,
запахом осени ранней слегка увлёкшись,
влюбился аромат цветов, смирив их норов

по поводу восторга – Анны! – обрамленья,
в чём, несомненно, их величия заслуга,
но позабывших, что они – только прислуга
Зверя, слов вечность влившего в звуков мгновенья:

«Чуть полноватых губ, с иронией, упрямость
и Анны взгляда кареглазая серьезность,
в разлёте ветра ароматных волос пряность,
искоса взор девичий словно осторожность,

мол, никому пока ещё не доверяю?
Или затронешь меня – сразу обожжёшься!
Моей коварности бабьей остережёшься?
Но только я Аннушке всё ж судьбу вверяю:

та же двуликость ведь, как и у Волкодлака:
внутри себя – огонь,
снаружи – взгляда льдистость!
Смех не желаем пока превращать в лучистость?
Стервозность Анны выше Оборотня знака?»

Я с мамой Анны «за знакомство» пил когда-то:
Анна сама к нам в офис маму позвала —
я настоял… хоть Аннушка против была,
но разве устоит «Россия против НАТО»?

Мы наш альянс блоком успели заключить;
к тому ж остались рюмочки после гулянья
предновогоднего – без, с Анной, возлиянья:
Анна решила с парнем праздник проводить!

Нежданным стало для меня Анны решенье:
ещё не с Волкодлаком… маму познакомить!
Или меня с ней? Жаль, теперь и не упомнить…