Игорь Чубанов - Свадебные заметки. Часть первая

Кто же мне обещал, что не сменится фраза?
– Кстати, Анна, и вправду уже больше года…
Чья же мысль во мне: «фраза лишь для народа»
иль в мозгах у меня опять «сдвинулась фаза»?

– Ты меня, Анна, любишь! И я это знаю…
потому слов позором тебя покрываю,
чтоб решилась душа Анны в том мне признаться
и зачем Волкодлака не нужно бояться!

Пусть другие боятся меня, словно Зверя,
на контакт не идя в силу разных причин,
из родни своей женщин и даже мужчин
не пуская на бой – Волкодлаку не веря:

мало, что ли, позора все те огребли,
кто решил на колени Зверюгу поставить,
целовать пыль сапог и ботинок заставить?
Довелось лишь самим изваляться в пыли…

Я клыки показал лишь затем, чтоб все знали,
что не только богиню я в Анне увидел!
Бог меня справедливостью уж не обидел,
пусть она и приносит мне только печали…

Накосячила Анна с супругом? Бывает…
Кто из нас от ошибок своих застрахован?
Анна чувства мои лишь обманом считает?
Пусть обман будет «Комментом» опубликован!

От взгляда Зверя удивленьем замер лес:
каменность глыб, покрытых мхом, ужасом дышит;
в просветах бора… даже озера гладь слышит
панику сосен хвои: «Лучше бы исчез

этот прицел зрачков, вдруг оглядевший нас,
впрямь оголивший стволы сосен Зверя взглядом!»
Вздох ветра успокоил лес: «Игл нарядом
я восхищён лишь! Хищнику не до прикрас

зелени одеянья с запахом смолы…
да и как можно хвое с женщиной равняться?
Красоте Анны только Зверю удивляться —
для меня слаще сон на кончике иглы,

столь убаюкивающей пряностью сосен
обеспокоенность равнин-гор властелина!
Жаль, что во мне нет хищного адреналина,
от коего бывает Зверь почти несносен,

когда граничит его вежливость прошенья
с ужасом, беспощадно буйство подавляя,
безвариантный выбор мне предоставляя —
Анне вручить слова в виде преподношенья:

«Как жадно Зверя взор Аннушку раздевает:
ну будто самка Волкодлака, в самом деле,
чья ненасытность затаилась в женском теле,
столь вкусно-лакомом! И Анна это знает…

Вся эта – «холмиков»,
плеч, ножек, – обнажённость,
пардон, естественно, открытая чуть-чуть,
чтоб взгляд мой сам дорисовал изгибов путь,
венчающий дара природы завершённость —

как приглашенье для сплетающихся тел,
в струящихся потоках ласковых касаний,
в улыбках слов, бессвязно рвущихся признаний
стонами женской красоты среди желаний:
«Ну, что же, Волкодлак, ты этого хотел!»

Узорчатая цепь в винтажных уголках
мерцаньем бликов солнца сохранив тепло
летнего дня – холодной свежести назло,
что сквозняками прячется в лесных мирах,

бутонов аромат к себе наприглашала
с запахом листьев в гости, чтобы приукрасить
мрачный фон леса, иль себя обезопасить
от той тревоги, коей цепь уже дышала!

Легли мазки волшебной кисти светотенью,
в глубинах леса облик Зверя проявив,
мрачностью лика душу Анны не смутив,
зато подвергнув зелень хвойную смятенью:

«Как от дыханья Волкодлака ускользнуть,
не потревожив шелестом платья вуаль,
что к телу складками торопится прильнуть,
стремясь смягчить в глазах застывшую печаль

Анны-невесты в белоснежности потока
льющейся ткани свадебного одеянья?»
В тиши безмолвия звучит шёпот признанья,
мечтанья Анны потревожив раньше срока:

«Незримой тенью мимо красоты пройти
и запах имени вдохнуть: вот моя Анна! —
в её улыбке растворяясь…» Так всё странно,
но хочется! Жаль, нам не по пути…

Чужою женщиной, женой-супругой стала…
Смогла звериное чутьё всё ж обмануть?
Кто Волкодлака убедит, мол, баб, что ль, мало?
Не измеряется числом качества суть!

– Не мне теперь любить твои, Анна, ладони,
взглядом скользить по обнажённости твоей…
Хрипящим рыком, Волкодлак, глотку забей,
чтоб Анна слышала, как Оборотнем стонешь!

И чувственности не меня награда ждёт:
тела, увы, нельзя коснуться поцелую!
Я не молю и даже к мужу не ревную —
всё ожидаю, когда душу боль убьёт!

Если б я мог залить Зверя тоску вином,
чтобы не видеть её облик в других лицах!
Не верил я, что Волкодлак не пригодится
Анне хотя бы в чём-нибудь… Вот только в чём?