Алла Иоффе (АМИ) - Метеозависимость

Дождём беременное небо
На плечи рюкзаком легло.
В нём всё смешалось: быль и небыль,
Что быть могло и не могло.
И тяжестью безумной давит
То, в чём везло и не везло,
Что шрамы на душе оставит
И что давно уж заросло.
В душе растёт, растёт тревога,
Но разорвавши облака,
Вдруг солнце древним ярким богом
Позолотило мир слегка.
И сразу тяжесть, рассыпаясь,
Осыпалась с уставших плеч,
Душа и сердце, согреваясь,
Плохое всё решили сжечь.

Метель, туман, почти апрель,
Снег роем бабочек летит.
Весна с зимою… Верь – не верь,
Но снова весь в снегу гранит.
Закат безумным фонарём
Скатился прямо за дома,
Как будто дан нам был взаём,
И снова к нам пришла зима.
Зима. И снова дрожь внутри,
И снова снег смывает цвет.
Всё серо – три глаза, не три, —
Но снова серый белый свет.
И снова не поёт душа,
А только плачет и хрипит.
Весна бредёт к нам не спеша.
Всё так же холоден гранит.

А мысли самые осенние,
Хотя вокруг бурлит весна.
А мысли грустные, последние,
Совсем лишающие сна.
Они кружатся чёрной тучей —
Бесплотных призраков толпа,
Гонимы силою могучей,
Там, где протоптана тропа.
Сквозь сильный ветер пробиваются,
Под солнцем яростным ползут,
В ячейках мозга расселяются,
Ломая созданный редут.
И смыслы самые осенние
В мои вселяются слова.
Пройдя сквозь жизни параллельные,
Опять кончается глава.

Апрель, опять настал апрель.
Я так боюсь его безволья.
В нём всё смешалось: снег с травой,
Мороз с теплом и радость с болью.
Я не люблю слепой апрель,
Особенно его начало.
Все слёзы в нём – одна капель,
И слёз апрелю вечно мало.
Апрель – обманщик, вечный враль:
Поманит пьяною весною
И превратится вдруг в февраль,
Засыпав крошкой меловою.
Мне надоел его обман,
Меня пугает непонятность
Того, что видишь сквозь туман,
Где лишь абрис, одна невнятность.
Апрель, опять настал апрель…
Что впереди? Весна с зимою?
Утонешь, сядешь ли на мель,
Дышать не сможешь под водою.

Это не с нами!
С нами не может
Это случиться.
Это не с нами!
Дрожью по коже.
Мы не столица.
Это не с нами!
Свечи с цветами
К стенке прижались.
Это не с нами!
Бомба с болтами,
Слёзы и жалость.
Это не с нами!
Город скукожен
До городочка.
Это не с нами!
Каждый встревожен.
Вместе, как точка.

И снова Песах. Вышли из Египта?
Куда идёт толпа былых рабов?
В пустыне стылой что ночами снится?
Призывный звон египетских оков?
Оковы так привычны, и кормили
Нас египтяне, словно птиц, с руки,
Там – в рабстве – очень счастливы мы были,
И полны были наши сундуки.
Зачем нас Моисей увёл в пустыню?
Что ждёт народ уставший впереди?
И с каждым днём порыв к свободе стынет,
Пустеет в животах, болит в груди.
Вернуться к очагам былого быта,
Начать всё снова… К прошлому – вперёд!
Плохое всё давно уже забыто,
Свободы большинство уже не ждёт.
Давить в себе раба? Давиться пылью?
Идти за чьим-то словом в темноту?
Надеяться, что сказка станет былью?
В пустыне этой видеть красоту?
Зачем? Кому была нужна свобода?
Б-г Моисея наш ли нынче Б-г?
Следит ли он за нами с небосвода?
Пойдём назад! Уже трубит нам рог.
Рабам не надо принимать решенья,
Рабам светло и иногда тепло.
Проходит всё: лишь наберись терпенья!
Куда нас нетерпенье завело?
Мы каждый год выходим из Египта,
Пытаясь выбить из себя рабов,
Но стоек он, как стены из гранита,
И жаждет возвращения оков.

Снова снегом занесло город.
Здесь у Пасхи Рождества норов.
Все деревья в кружевах белых,
И по улицам несёт смелых.
А деревья уж давно в почках,
Словно в маленьких цветных точках.
Замерзают, как зимой, реки,
Закрывают на ветру веки.
И опять машины-сугробы
Ставят здесь второй зимы пробы,
Завывает ветер в округе,
И поют весенние вьюги.
Снова город занесло снегом,
И сменяется ходьба бегом.
Снова кружится зима вьюгой,
Но весна уже летит с юга.

Златошвейкой расшитый купол
По отбелённому шитью —
Той зимы безответный рупор,
Что свернула весну в петлю.
Снова всё метель заметает.
И попоной накрыв коней,
Снег в Фонтанке льдом замирает,
Чтобы стало реке теплей.
А у львов поседели гривы,
И мячи льдом стекли в Неву.
Белый город такой красивый,
Но в апреле он ждёт весну.