Александр Иванов - Круговерть

Что будет потом – то неведомо мне.

И людям о том неизвестно.

Мне чудится тень облаков в синеве

И слышится нежная песня…

Простой и далекий, знакомый мотив,

Овеянный негой и грустью…

И кто-то заплачет, цветы опустив.

Не надо: слез с детства боюсь я.

БЕССОННИЦА

Как важно во всём разобраться…

А мысли клочками куда-то поплыли,

И я словно не властен над ними…

Надо, надо собраться…собраться!

Что было, что есть, что будет?

Гадать на кофейной гуще…

Было…было? Будет – разлюбит?

А может быть, это и лучше!

А её, как же? Забуду?

Сердце себе самому вопросом,

Как будто сердце отсрочки просит…

Бу…Ду…Буду, буду, бу…ду…

Эхом где-то в сознанья глубинах

Звуком то грубым, то отчаянно тонким

Бьет с размаху словно дубиной

По перепонкам, по перепонкам…

Ночь как вечность: без края тянется.

Считать бесполезно как бесконечность,

Миллиарды, опять миллиарды…

Лица как будто в пасьянсе карты…

Дамы, валеты, тузы… Как совпали!

Сложились страшной угрозой вместе…

А будто бы вроде случайно пали?

И всё как надо: прижались тесно.

И снова считаю в тревожной надежде…

–Тысяча…первый, второй…третий…

Твоё лицо… И всё так как прежде…

За что я страдаю? Прошу: ответьте!

Тихим шорохом стелется утро.

Тьма за окном медленно тает.

Всё наяву и всё как будто…

И мозг усталостью закипает…

И в опьяненье блаженной дрёмы

Словно снотворное– города рёвы.

От наваждений – трамвайные звоны,

Виденья куда-то в безвестность гонят.

Февраль 1980 года

* * *

По сути, я человек городской

До самых, самых глубинок души.

Наверно, не так, чтобы слишком простой:

Ведь вырос-то я отнюдь не в глуши.

Московского времени темповый бег

Как-то впитался в меня, как во всех.

Московский, с затаинкой в чем-то смех,

Московское, быстрое, в прищуре глаз…

Веселых порой, а порой озорных,

Светлых и добрых весной …

Но что-то печальное все-таки в них

Грустинкой заблещет порой.

Москва есть Москва – в том её простота:

Прозвали когда-то большое село.

Не сельская всё же её красота

Сложилась веками. Окрепла давно.

* * *

Поэты больше из села,

Да это и понятно:

Природа кажется сама

Стихи рифмует знатно.

А я, ребята, городской:

Живу в тревожном шуме,

И напоил меня тоской

Полог небес угрюмый …

И в тесной комнате своей

Встречаю я рассветы,

И не поёт мне соловей

В пылу свои куплеты …

Мне утром слышится трамвай

И шин накат тяжелый,

Мой городской родимый край

И в смысле травки голый …

Как слой брони лежит асфальт,

Сковав его просторы,

И среди сотен тысяч пар

Нет ни одной веселой …

Сокрыт здесь, в общем, человек,

Храня свои секреты,

И времени безумный бег

На всё поставил мету…

И всё же, слышу я стихи

В глухом столичном звуке,

И даже “Городской архив”

Рифмую с чем-то в муке.

И ритм кварталов городских,

Что кружатся на схеме,

Войдут в короткий, жесткий стих,

А стих ведет в поэме…

А ОНИ ВЕДЬ ДРУГИЕ

Мир видят иначе поэты,

Такие у них глаза:

Им мнятся пожары в рассветах

И алые паруса,

Гармонией стройных линий

В бескрайность летящий мост,

И свет иступленно-синий,

Армады далеких звезд.

Им кажутся добрыми люди,

Живущие в мире без зла.

Терзать их за это не будем -

Такая у них судьба…

И ходят они по грани,

По лезвию острия

И жизнь их сурово ранит

Превратностью бытия.

За то, что они другие

И не такие как все,

Ломают их в ночи глухие

На дыбе и колесе.

За то, что они страдают,

За то, что умеют любить,

За то, что довольства не знают -

Д р у г и е не могут простить.

СМЕРТЬ СОБАКИ

Прошло уже немало дней,

Всему б пора уже забыться,

Но как модель судьбы моей

Мне смерть собаки часто снится.

Мой старый невезучий пес -

На лапе злая язва-рана.

Я в рюкзаке его понес

В последний путь, поутру рано.

Доверчиво в мешок он лег:

Привык к нему – как на охоту.

Бедняга, он понять не мог,

Что скоро кончатся заботы.

Его беда, что слишком стар.

Его болезни безнадежны.

Нас ждал бывалый ветеринар

В халате далеко не снежном.

И ждал покрытый жестью стол,

Смертельных средств хмельная доза,

Последний в жизни т о т укол,

Хозяина скупые слезы.

Хозяин – просто человек -

Взял на себя удел решенья