Владимир Лизичев - Жёлтые стихи

Мы из тех, кто не любит плавной
Жизни, что уже всё расставила,
И везёт по дороге главной.
Мы всегда нарушали правила.

Прём по встречной, коль будет надо,
Чтобы ветер в лицо, не в спины,
Ничего, что по морде градом,
Шрамы красят лицо мужчины.

Кто-то скажет пусть, ненормальные
никуда мол, они не денутся,
это здесь, сейчас – неформальные,
ну а завтра, так все изменится.

Только знайте, что хрен так будет!
Разорвём мы одежды узкие,
Мы из тех, кто свободу любит,
Потому как мы люди русские!

У бабушки высокое давленье,
С утра у бабушки высокое давленье
И нет подарка, что на День рождения
Любимой внучке можно подарить.
А внучка просит, потеряв терпенье
Ну как же так, ведь были сбереженья?!
Забыв о том, что забрала с похмелья
И пенсию, успела всё пропить.

Накурено в квартире, дым струится,
От анаши, вонючий дым струится
И внучка курит и всё больше злиться,
Она хотела в гости пригласить
Мужчину, что хотел на ней жениться,
А бабий век, он так недолго длится,
Но денег нет, на что опохмелиться
И нечем стол для мужика накрыть.

А бабушка, любила свою внучку,
Всегда любила и жалела внучку.
В детсад водила Дашеньку за ручку.
На выпускной, вручила ей IPhone.
Всё для неё избалованной штучки
Что за все годы с мизерной получки
Копила, сотни собирая в кучки,
Чтобы купить для внучки телефон.
А бабушка, который день не евши,
Совсем-совсем, ну ничего не евши.
За этот год – на десять постаревши.
Попьёт водички, ляжет на кровать,
Услышит голос внучки озверевшей,
Уже давно на наркоту подсевшей,
В полиции отметится успевшей,
Что мол, в квартире надо бы убрать.

Она давно смирилась с этой болью,
Тупой, не проходящей дикой болью.
Не убежать, не вырваться на волю
Да и куда ей старой убежать?!
Хоть умереть бы тихо и достойно
И нет подарка и последний стольник
На днях забрала внучка на застолье,
Тем, жениха пытаясь удержать.

Пойдёт, займёт, как будто на уколы,
Соседка даст, но поглядит с укором,
Она про внучку знает всё со школы,
Но бабушке конечно одолжит.
И та, чтоб только прекратились споры,
Не слышать злые внучкины укоры
И о деньгах пустые разговоры,
Подарит тысячу, чтобы всего купить.

В разгар веселья кончится спиртное,
В квартире шум, закончилось спиртное!
Разбудит бабушку опять дитя родное.
Мужчина зол, уже хотел уйти,
Не стало бабушке ни дня от них покою.
«А что вон там, ну на шкафу такое?»
Достал он сверху пьяною рукою
Коробку красную и стал её трясти.

Покрыта та приличным слоем пыли,
Давнишней старой тёмно-серой пыли.
Ножом на кухне, торопясь, открыли,
В надежде деньги бабкины найти.
Они тогда бы герыча купили
И раскумарились, и деньги те пропили.
Дней пять, как минимум кутили.
«Ну что там, отодвинься, пропусти».

В большой коробке две военных фотки,
Две пожелтевших очень старых фотки,
Бабуля с дедом, тот стоит в пилотке,
Гармошкой смяты, модно хромачи.
Под ними орден, на медаль колодки
Промокших писем – уголком ошмётки,
Молитвенник в сиреневой обёртке
И запасные от дверей ключи.

Жених ушёл, с ним ордена не стало,
Большого ордена военного не стало.
Бабуля больше с того дня не встала,
А внучка к ней через три дня пришла:
Обняла и, по-бабьи причитала,
То целовала, то стихи читала,
Зачем-то библию растерянно листала
И обе плакали, не поминая зла.

А через день, когда всё так случилось,
Уже был день, когда всё так случилось,
Бабули сердце биться разучилось,
Пришла беда, или быть может милость.
Та в мир иной навеки отошла.
А внучка в церкви истово молилась
И что-то сердце сжало, заискрилось,
Как будто внучку бабушка спасла.

На кухне свет горит, который вечер,
Не гаснет до утра, который вечер,
И сотрясает от рыданий плечи.
Два фото рядом бабушка и дед.
Ну почему мы жизни так калечим
Своих родных, добром сердец не лечим,
А безразличием и холодом увечим
Не защищаем их от разных бед.

А времени всё дальше колесница,
Летящая всей жизни колесница
Уносит прочь, туда, где лет граница,
Ломая судьбы, сталкивая нас.
Не дай-то Бог такой беде случиться,
Когда замкнутся в горе близких лица,
На них печали тень тогда ложится
И ты их видишь, будто первый раз.