Борис Ефремов - НАБАТОМ БЬЮ В КОЛОКОЛА! Поэма покаяния

Били больно, расчётливо, гнусно:
«Что ж ты всё о себе да себе?
Напиши – вот сегодня искусство! —
О российской свободной судьбе.

За отжившей свой век деревней
Ты не видишь, как новый век
Вызревает надёжней, чем кремний,
Чтоб свободой дышал человек».

Но и взглядом ты видел и сердцем
Сквозь густую словесную тьму,
Что свободы скрипучая дверца
Открывает дорогу в тюрьму.

Открывает дорогу в забвенье,
Открывает дорогу в ничто.
Кто из русских такое смиренье
В сердце впустит? Смирится кто?

И в кремлёвскую волчью стаю,
Как великий российский пророк,
Ты швыряешь «Страну негодяев»,
Главарей посшибавшую с ног.

Гэпэушники в пене и в мыле.
Всё настойчивей, всё смелей
Намекали, пугали, просили:
«Извинись перед ними, Сергей!»

Мол, одними лишь чувствами дышишь,
И от этого скользкая жизнь.
А по пьянке чего не напишешь.
Извинись, дорогой, извинись!

Но обман ты ухватывал чутко
И бросал им шутя, на бегу:
«Я ведь всё-таки Божья дудка.
Ничего изменить не могу».

И тогда тебе так сказали:
«Сам к себе ты излишне строг.
Этот год проживёшь едва ли,
Подводи, дорогуша, итог».

Эх ты, жизнь! Ты и вправду приснилась!
И отлит уж для сердца свинец,
И сидишь ты, без права на милость,
Самый лучший российский поэт.

До последней решающей драки,
Где ударят сильней, чем под вдох,
Надо выправить свежие гранки
Первой книжки из плановых трёх.

Пусть твой взгляд уже не увидит
Этой книжки, ведь дело не в том,
Но есенинский все-таки выйдет
Хоть один, но классический том! —

Вдруг разбил тишину «Англетера»
Ключ, упав из двери на паркет.
Вот те раз! – воровская манера?
Но не вор там, не вор там там, нет.

Дверь пинком хулиганским открылась.
Гэпэушники – хуже, чем тать.
«Всё б ты, божья свистулька, трудилась.
Но пора уж и совесть знать!»

И врастяг рукояткой нагана
В переносье ударил главарь.
И вскипела смертельная рана.
Вкус железа во рту, как встарь.

И уже прошептал ты не маме,
А в чужой и хохочущий сброд:
«– Ничего! Я споткнулся о камень,
Это к завтраму всё заживёт».

Процитированы строфы
из стихотворения Есенина
«Всё живое особой метой…»

О, Русь! Сожжен твой требник,
Безумцы правят бал.
Очередной волшебник
Тебя околдовал…

Россия – это не Москва
И не пути, Кремлём указанные,
А это Божии слова,
В начале Новой Эры сказанные.

Русь! Россия! Тонешь ты в разврате.
А вокруг цветение и синь.
Помолись за нас, о Божья Мати!
Ты прости грехи нам, Божий Сын!

Когда святой порыв к свободе
Террором по кремлёвской моде
Державный объявляет хлыст, —
По сути, по своей природе,
Он самый главный террорист.

Когда над нацией изгоев
Кровавый занесён топор, —
Скажите, что это такое,
Как не разбой и не террор?

И если снова брат на брата,
И ложью кровоточит жизнь,
И крахом будущность чревата, —
То это ли не терроризм?

В стране, где душно и нечисто,
Где не видать сквозь ложь ни зги,
Мы все для власти террористы,
Изгои, нелюди, враги.

Как пасынки в округе отчей,
Уже отвыкнув от зарплат,
Бастует террорист рабочий,
Бунтует террорист солдат.

И, новой ложью одурманен —
И на земле, и без земли —
Пьёт водку террорист крестьянин
В своей отверженной дали.

И, кланяясь прохожим низко,
На леденящем сквозняке
Стоит старуха террористка
С подачкой нищенской в руке.

Когда опустится рука,
Когда померкнет тайна слова,
Я собираюсь в путь.
Я снова
К себе иду издалека.

О, этот путь себя к себе
Через ошибки и паденья,
Как сквозь ночные наважденья
К огню
в возникшей вдруг избе.

И вот я вновь в родном краю,
За расставание повинный,
Под белой вьюгой тополиной
На берегу реки
стою.