Владимир Лысаков: Ковыли серебристые

Только старый, раскидистый дуб,

Да, еще дым, что клубится из труб.

Из снежного плена, лишь только весна,

Избавит село, как от жуткого сна.

Оно вновь заживёт, как и прежде жило,

Но время весны ещё не пришло.

Я очень надеялся, верил и ждал,

Что на встречу придёшь на причал.

Но, мама твоя, тебя не пустила,

Мол ещё молода – она говорила.

– Тебе рано, пока, на свиданье ходить, —

Она продолжала всё время твердить.

Ей это внушала все дни напролёт, —

Ты еще подрасти, твоё время придёт.

Не забывала твердить вновь и вновь —

Так на корню разрушалась любовь.

Долго я ждал, но ждать утомился,

Годы спустя, на другой я женился.

Ещё одного Бог «забрал» русофоба:

Его лишь питала лютая злоба,

Грязь лил на Россию он день изо дня;

Он её ненавидел, а значит меня.

Я к нему отношусь, увы, как к врагу,

Любовью я к Джону пылать не могу.

Джону подобных на свете немало,

И лучше б таких земля не рожала.

Такие, как он, затевали все войны,

И жить на земле они не достойны.

Я, как все люди, хочу в мире жить,

Сеять добро, своих внуков растить.

На край света пойду

За тобою и дальше.

Знай, тебя я найду

В мире зла, лжи и фальши.

Не жалея себя,

Искать стану её,

Пока сердце, любя,

В груди бьётся моё.

На планете Земля

Всюду буду искать,

Ни на что, не смотря,

Половинку свою

Я смогу отыскать.

Минут десять, не больше, он книгу читал,

Но очень и очень «ребёнок» устал.

Себе он сказал: «Лучше пивка пойду я, попью,

С малый бочонок в себя я волью.

Пиво ведь пить – не книгу читать,

Зачем мне напрасно мозги напрягать?»

Пойдём, ненаглядный, любимый,

На наше с тобою заветное место.

Пойдём, мой свет негасимый,

Туда, куда нам лишь известно.

Я уже не невеста, тебе я – жена,

А ты – не жених, ты мой муж.

С собою возьмём бутылку вина —

Не говори, что осилить не дюж.

Всю ночь проведём, милый, с тобой,

Как раньше, под нашей копною,

Небом любуясь и ясной луной,

А ещё, я – тобой, а ты – мною.

А утром, от объятий уставший,

Когда за рекой заалеет рассвет,

Мне на ушко, нежно ты скажешь,

Что любишь меня, что меня краше нет.

Наскочила коса на камень,

И стала она валун поносить:

«Зря тут разлёгся ты, парень,

Мне ты мешаешь косить!

Косить мне траву луговую,

Что здесь, под горою растёт.

Я не могу время тратить впустую,

Так незаметно и лето пройдёт.»

Валун, чуть помедля, ответил:

«Как видишь, я ног не имею

И совсем не способен ходить.

Мне поверь! Очень я сожалею,

Что тебя, не хотя, сумел обозлить.

Ну, а если уж очень мешаю,

Что лежу у тебя на пути,

Будет лучше гораздо, тебя уверяю,

Меня стороной, коса, обойти.»

Как-то встретил на тропинке,

Не девчонку, а картинку.

Без ума в неё влюбился,

Через день на ней женился.

А развёлся на день третий,

Иван понял – не ту встретил!

Ковыли серебристые – чем вам не волны?!

Весной по степи, как по морю бегут,

А по синему небу, словно по Волге,

Ладьи-облака величаво плывут.

Такой красоты не найдёте нигде вы,

И, вряд ли, кто сможет её описать.

Для этого надо дела все отбросив,

Хотя бы однажды в степи побывать.

Над Саур-горою вновь вороны кружат,

Без умолку свинцом плюют автоматы,

Землю-кормилицу танки «утюжат»,

В жестоких боях снова гибнут солдаты.

Рвутся мины, глухо рвутся снаряды,

Осколки летят, свистят вокруг пули.

Чёрные силы, словно нет им преграды,

В год сорок третий нас снова вернули.

Вновь реками льётся горячая кровь

Женщин невинных, стариков и детей.

Обрывается жизнь не познавших любовь,

И в этом вина украинских властей.

Это нелюди, верные слуги, они, сатаны,

Это батьки отродье, Степана Бендеры.

Снова бьются отважно отцы и сыны

За землю святую, за нас и за веру.

Как и фашисты, они не пройдут,

Народного гнева накроет их лава,

Они в нашей земле могилы найдут

И вечный позор, а не вечную славу.

И запомните, «братья», бывшие наши,

Жили мы вместе и пора бы уж знать —