Владислав Макин - Хочешь крылья белые? Сделай сам!

Шон Птеродактиль сидел на большом саксауле,
Мысленно к небу в крутом воспаряя движеньи.
В небе смеркалось, ветра из тоннелей подули,
Шон чертыхнулся и зябко поддернул колени.
День первобытный свое завершая теченье
Канул туда, где и следует гнить мертвечине.
Слева от Шона неслабое вспухло свеченье,
Вновь Пятипалый возник по прихода причине.
«Снова, наверное, сбить меня будет пытаться»,
Шон осторожно вздохнул и взобрался повыше.
Но Пятипалый не в духе был Шоном питаться,
Он бормотал и чесал черепицу на крыше.
С горестным стоном поправив ее на стропилах,
Том Пятипалый прошел под большим саксаулом
Мимо цистерны, заполненной ржавым опилом,
В сторону древних руин, из которых так дуло.
День завершался, и Шон Птеродактиль заухал,
Жаль ему стало чего-то, чему и названья
Не было в мире… и камнем увесистым в ухо
Тут же был свален на груду бетонных развалин.
День завершался. Все так и должно быть, как было.
Том закусил и совсем ему сделалось томно.
Что-то забыл он, его ли то Нечто забыло?
Том померцал и уныло затрюхал до дома…

При отсутствии света,
Мир – пристанище Тьмы.
Нам известно об этом,
Соглашаемся мы.

И ползем в буераки,
И наощупь живем,
И друг друга во мраке
Поедаем живьем.

Мы и думать забыли,
Что такое душа,
Прометеев, как пыли,
А огня – ни шиша.
О каком-то мессии
Постоянно твердят,
Неспроста пригласили.
Непременно съедят.

Вот щас войду я. Щас, я верю,
Войду!.. И снова в стену лбом
Шарах!.. Глазами видя двери,
Мы в них никак не попадем.

Отбив худые части тела,
И так помятые в бою,
Мы – осторожно до предела —
Заводим в домик плоть свою.

Нам точка пятая смягчает
Удары острые углов,
И сердце радости не чает,
Все много хуже быть могло.

Но ты любим? И понимаем?
О да!.. Ура!
…Кара Барас!
…И тут мы очи поднимаем
И видим страшный медный таз!

Чья же в этом вина,
Что устал я душой?
Выпив рюмку вина,
Я к подъезду сошел.
И уныло спросил
Ускользающий день:
Отчего я без сил,
Для чего мне мигрень?
Ветер клены качал.
Свод небес моросил.
День осенний молчал.
День был грязен и сир.
Я немного еще
Под дождем погрустил,
И обратно взошел,
И еще пропустил.

Как вам будет угодно
Или не будет угодно
Или не вам
Или это все-таки свинство
Лить холодную воду за шиворот
Ледяную воду
Целое ведро
Именно когда я не жду

Избави бог тебя, дружок,
Под сень Парнаса заблудиться,
Найти пастушеский рожок,
И в негу звуков углубиться.
Извлечь две пары верных нот,
Забыть долги, порвать все узы,
Желать лишь пения, и вот,
Познать, ликуя, близость Музы.
Измены кровная сестра,
Она тобою насладится,
И скажет ранее утра:
Я есть хочу, ступай трудиться.

Сколько жадными устами не тверди: Халва, халва!
Слаще, видимо, не станет говорящему слова.

Так что гни свои салазки, огороды городи,
Это присказка, не сказка, сказка будет впереди.

Если толком разобраться, то любовь не так уж зла.
Кто бы спас иного братца, превращенного в козла?

Вот живем себе, не тужим, что остались в дураках
Журавли в руках не хуже, чем синицы в облаках.

Алый луч на горизонте, жизнь прекрасна, ночь нежна.
Вам любовь, как рыбе зонтик, нам она, как хлеб нужна.

А когда прожив лет двадцать, мы устанем от любви,
Станем сексом заниматься и хихикать: Се ля ви!

Даже кошка любит ласку, знать и нам не повредит.
Это присказка, не сказка. Сказка будет впереди.

О прелестях, о прелостях, о хламе,
О ностальгии, климаксе и чести,
О некой даме, храме и рекламе,
О колбасе, гипофизе и мести.

О жажде жизни и доходном месте,
О сюси-пуси, регулах и славе,
О всех богах, о жаворонках в тесте,
О голубях, эротике, исламе,

Песке, пространстве, пыли и печали,
Распаде, пепле, ужасе и смерти,
Конце, кольце, пределе и начале,