Юрий Калугин - Купите за копейки ордена....

Забери меня на Пасху, сынок…

Сынок, возьми меня на Пасху?!

Я так устал от запаха лекарств.

Кругом ремонт, строители льют краску,

Бумаги подпишу все без мытарств.

К Марии нужно съездить на могилу,

Уж третий год я не был у неё.

Тут день, за днём теряю свою силу,

А скоро закружится вороньё.

Ты не волнуйся, я в прихожей лягу,

Пробуду дома я всего два дня.

У главврача сам подпишу бумагу,

Сынок! На Пасху забери меня?!

Один в палате, всех давно забрали,

Как сыч сижу весь день я у окна.

ДетЯм ходячих всех уже отдали,

Нет никого, сплошная тишина…

Вздохнув Василий посмотрел в окошко,

Там синь небес и стайка облаков.

На пищеблок бежала чья то кошка,

Забрать отца он как то не готов…

Но в слух сказал, что завтра сам заедет

И куда нужно отвезёт его.

Отмоет в ванной, в чистое оденет,

Проскочат сутки, это ничего.

Домой вернувшись рассказал супруге,

Что хочет батю привезти домой.

Об этом думал, как то на досуге,

Он, как ни как, а мне отец родной.

Жена пружиной с кресла подскочила,

Сказав, что дома от него бедлам.

Вопрос с приездом на всегда закрыла,

Расставив точки быстро по местам.

День пролетел, как птица незаметно,

К жене приехала далёкая родня.

И все проблемы унесло, как ветром,

Кругом лишь тосты, смех и болтовня.

Садилось солнце за больничный скверик,

Старик один следил за ним в окно.

Приедет сын, он свято в это верил,

Наверно в «пробке», ехать далеко.

Он улыбнулся, видно строя планы,

Как на могилке сядет в тишине.

Давно зажили фронтовые раны,

Одна лишь кровоточила в душе.

Назад его вернула санитарка,

Что кашу с чаем принесла ему.

Кулич на праздник испекла кухарка,

Коль он один, то значит одному.

– А вас чего на праздник не забрали?

Врач все бумаги сыну подписал!

На той неделе, всё ему отдали,

Заведующий своё согласье дал.

Старик молчал и тихо горько плакал,

В палате тёмной и совсем пустой.

Забыт и брошен словно та собака,

Родному сыну стал он, как чужой…

Промчался праздник, гости улетели,

Набив пакеты ехал сын к отцу.

Как пуля выходные пролетели,

Дам старику хоть похлебать супцу…

Он на этаж по лестнице поднялся,

Гуляло эхо от его шагов.

С женою спорить просто побоялся,

К её ответу был давно готов.

Матрац закатан, что за чертовщина?

Кровать отца зияла пустотой…

Должна же быть какая то причина,

Куда девался тяжело больной?

Не чуя ног бежал он к санитарке…

– Инфаркт обширный, это не секрет.

Родня забыла, видимо в запарке,

Ждал, волновался, вот и весь ответ.

Он у окна тихонько ночью умер,

Спасти его мы просто не могли.

Наш мир сегодня, просто обезумел,

Ему б тепла и чуточку любви…

Сострадание исцелит больше грехов, чем осуждение.

Наше спасение – в умении сострадать.

Поделись теплом

Поругались из за пустяка супруги,

Не стеснялись даже резких слов.

Только, что не распускали руки,

В своём гневе растоптав любовь.

Муж уехал рано на работу,

Глупость ссоры за ночь осознав.

По дороге вспоминал заботу,

О которой, так всю жизнь мечтал…

Не спалось жене – ждала прощений,

Замотавшись в простынь с головой.

Мозг «кипел» и жаждал отмщений,

Будь ты проклят, если не со мной!

Рухнуло всё то, о чём мечтали,

Быт свой переполнили не тем…

Если б только на секунду знали,

Что расстались утром на совсем....

Чашка кофе как то уж взбодрила,

Диалог был к вечеру готов.

Жаль посуду – так и не побила,

Чтобы понял всю весомость слов!

Что я дура, взять и бить посуду?

Только пусть с работы он придёт!

Церемониться уже не буду,

Не впущу, покуда не поймёт!

Захлестнула, вздыбилась гордыня,

Я всю жизнь иду на поводу!

С тряпками ишачу, как рабыня,

И на примирение не пойду!

Время шло, пробило пол-второго…

Дверь уснула и затих замок.

А в душе: – Не нужно мне другого!

Господи, куда он деться мог?

Мыслей нет, сплошная суматоха,

Только голос плачущий навзрыд.

Нет здесь ни обмана, ни подвоха,

Будь он проклят – мой «стерильный» быт !

Проклинала вновь себя за слово…

За характер, что вдруг прорвало!

Мой хороший, милый, я готова!

Ты прости, ведь всё уже прошло !

И затем в глухой ночи бежала,

На чём свет кляня вчерашний день,

А увидев, дико закричала,

В искорёженной машине тень…

Как заевшая пластинка повторяла:

Мой родной, ведь это же не ТЫ!