Витторио Подолини - Лимбы. Стихи

И если странник утомлённый,
Узрит жилище средь долин,
Заселит дом уединённый,
Под сенью дуба и осин…

Пусть будет хижина, как влага,
Вдали песчаной и пустой,
Стоять, скривившись у оврага,
И ждать изгоев на постой.

Холодеющей рукой, Осень в прах бросает листья,
Над студёною рекой, их малюя жёлтой кистью,
Дождь нахмуренным лицом, слёзы льёт с чертогов неба,
И туманом, как свинцом, давит колесницы Феба.

Убегает прочь тепло, дней увядших, канув в лето,
И темно небес чело, стужи древняя примета,
Вот в багрянце свод дубрав, и таятся ягод гряды…
Догорающий октябрь, пал, в грибные листопады.

(поэма)
Это было знойным летом,
Как-то в ночь, раскрыв окно,
Я услышал: «Мне с поэтом
Жажда встретиться давно!»
А потом, шумя крылами,
Ворон в комнату влетел
И, стремясь к картине в раме,
На неё нахохлясь сел,
Осмотрев, слетел на кресло,
Чёрным клювом застучал
И изрёк: «От мэтра Тесла,
К вам на молнии примчал!
И хочу спросить поэта,
Почему ты, как и я,
В муке ночи ждёшь рассвета,
Тайну светлую храня,
Почему не ищешь стаю,
Не летаешь вместе с ней,
И к божественному раю,
Не спешишь от всех скорбей».
И от этого вторженья,
Я, признаюсь, онемел,
Но уже через мгновенье,
Успокоившись, посмел,
Я ответить птице прямо:
«Вижу я, ты ворон бел,
И наверное упрямо,
Нашей встречи захотел.
А быть может, одинокий,
Ищешь света для души,
Против ты, чтоб рок жестокий
Крылья гнул, выю душил».
«Ты поэт мне в мысли глянул, —
Ворон каркнув, отвечал. —
За советом я нагрянул!» —
Вновь картаво прокричал.
«Ты скажи, как стать мне чёрным?
Слиться в небе с вороньём,
Или слыть птенцом покорным,
Иль в мечтах быть соловьём!»
«Что сказать тебе, ворона,
Я ответил мудрено,
Белым, как зимою крона,
Видно, быть тебе дано.
Мы с тобою, ворон, схожи,
И в моей я стае бел,
Средь людей, вдали прохожий,
К ним давно я охладел.
И живу, от розы Мира,
Скорбью в сердце затаясь,
Лишь с небес трезвонит лира,
Чрез божественную связь.
И судьба мне быть изгоем,
Стать невидимым толпой,
После смерти слыть героем,
Вот удел мой роковой».
Так ответил мудрой птице,
Я в таинственной ночи,
Но тревожил блеск зарницы,
И неясный треск свечи…
Тут безмолвно клювом птица,
Постучала мне по лбу,
Что-б от сна смог пробудиться,
Сон поведав наяву.

Средь улиц, дымных городов,
В глазницах сводов мрачных башен,
Бездомный дух искал свой кров,
Изгнанник рощ и чёрных пашен.
Ропща, бродил он среди стен,
Как скорби тень, в объятьях ночи,
Как мотылёк, попавший в плен,
К лучу фонарному, обочин.
Был дух мятежный, одинок,
Среди смердящих духов Мира,
Искал в земле Добра исток,
Как вдохновенья ищет Лира.
Не находя, летел в лазурь,
Где, легкокрылый и свободный,
Парил среди безумья бурь,
Как ангел бога первородный.
Там красота его влекла,
Из мглы порочной и бездушной,
Амброзьей огненной текла,
Искрилась россыпью жемчужной.
И дух времён, восстанья дух,
Не покорился тьме столетий,
Среди забвенья и разрух,
Он сохранил стремленья эти.
Настанет час – и прорастут,
Из зёрен звёздных эволлюций,
Ростки открытий чудных тут,
В потоках умственных поллюций.

Сплетают лианы джунгли,
Вершины, моря скрывают,
Костры, исторгают угли,
Звезда на рассвете тает.
Игра – апогей природы,
Крутящая сфера мира,
Где пляшут стада, народы,
Змеёю, под жест факира.
Повсюду звучат удары,
Набатных годов мирозданья,
Потопы, чума, пожары,
Народам несут страданья.
И это приметы боя,
Апостолов с Трисмегистом,
Эпоха идёт Героя,
Погибель неся нечистым.
Пусть в вихре кровавом битвы
Поверженный сгинет дьявол,
Христу, вознесут молитвы,
Пророки, волхвы, и Саул.
Восстанет титан народов,
Прольются потоки счастья,
Под гнётом зыбей небосводов,
Любовь облачится властью.
Наполнятся божьим Светом,
Вселенских пространств дороги,
По ним со святым Заветом,
Пойдут, созидая, боги.
Бросая зерно на звезды,
Рождая истоки Рая,
В них птиц поселяя в гнёзды,
Зверей размножая в стаи.
Идея сакрального Мира,
Сокрытая тайно в Разум,
Струит из зыбей Эфира,
В Элизий любовным газом.

Посвящаю Оле Романовой,
которая стала первой жертвой
терракта «Норд-Ост»,
и также другим убиенным
заложникам.