Валентина Иванова (Спирина) - Каракули гениального графомана. Лучшее

Одна страна напополам разделена,
Мир варварский давно огнем объят,
Идет война и жертв уже немеренно,
Как много пало молодых ребят.
И доводы разумные не действуют,
И кровь рекой не сдерживает злость,
Война и гнев цветут, прелюбодействуют,
Никто не помнит – а с чего все началось.
А рухнул мир как водится от женщины,
Что братьев двух совсем с ума свела,
И долгий мир распался и дал трещину,
А женщина тогда с другим ушла.
И родилось ужасное проклятие,
Что будут люди воевать всегда,
Покуда злость, рожденная при братьях,
Не победит одна на всех беда.
В войне с годами люди позабыли,
Откуда и с чего все началось,
Но вот однажды с нереальной силой,
Плечом к плечу сражаться довелось.
Ту силу называли Злобной Кровью,
Она из гнева и из крови родилась,
И этот монстр двенадцатиголовный,
Всех варваров прихлопнуть поклялась.
Из недр земли однажды на поверхность,
Средь поля битвы вышло само зло,
Из крови павших черпая бессмертность,
Оно подряд крушить всё начало.
Ломались черепа, трещали шлемы,
Доспехи не спасали от огня,
И воин северный тут руку подал первым,
Солдату южному, войну во всю кляня.
Забыв про все, что долго разделяло,
Что так мешало просто мирно жить,
Стеною войско общее стояло,
Чтобы всем вместе выжить, победить.
И дрогнул враг, в рядах увидев дружбу,
И стало ясно – волю не сломить,
Отряды севера перемещались с южными,
И вместе их никак не победить.
И в Злобной Крови не осталось силы,
Такое вот единство побороть,
В последний раз метнулось и завыло,
В туман вдруг стала превращаться плоть.
А солнце яркое совсем туман убило,
И поле битвы залило теплом,
Стояли воины, теперь уж побратимы,
Гремит «Ура!» над полем словно гром.
Вот так одна на всех беда сплотила,
Один народ, разделенный войной.
И поняли тогда – в единстве сила.
Неделю продолжался пир горой.

Далеко-далеко, среди гор, среди скал,
Где зеленые сосны касаются неба,
Жил да был наш герой, наш седой ветеран,
Старый воин. Легенда минувшего века.
Сколько было боев, сколько ран и потерь,
Сколько раз хоронил он друзей и знакомых,
Сколько было побед. Ну а что же теперь?
Он один. Без семьи, без друзей, и без дома.
У подножья горы, где драконы живут.
На зеленой траве, на подушке из моха,
Старый воин нашел долгожданный приют.
Глядя в небо подумал: – Не так уж и плохо…
Я прошел всю войну, честь свою сохранив,
Честь солдата, честь брата и друга.
Никого не предав, никого не забыв,
Сквозь рассветы, дожди и холодные вьюги.
Был любим и любил, но, увы, не срослось.
Виноватых тут нет, все по своему правы.
Слишком многое мне пережить довелось,
И со смертью не раз на равных.
Миллионы дорог, километры путей,
В кровь истоптаны старые ноги.
Он обычный герой, сам не свой и ничей.
Друг – топор – самый верный из многих.
Вспоминая всё то, что успел совершить,
И всё то, что хотел и не сделал,
Вдруг подумал: – О как же устал я жить!
И рука уж не та, да и волосы белые.
Вдруг открылась пещера у старой горы,
И тяжелой свинцовой поступью,
Вышел старый дракон, что дремал до поры,
Отмечая свой путь… Искры россыпью.
На траву рядом с воином тяжко присел,
Грустный вздох, вперемешку с пламенем.
– Ох, старик… Ты, смотрю, как и я поседел.
Близко. Близко жизни закатное зарево.
Что ж ты здесь и один? Где твой дом и семья?
Что ж детей не завел? Что ж как ветер-бродяга?
Твои раны и шрамы за всё говорят.
Ты такой же как я, однако.
И ответил старик, взглядом в даль устремясь,
– Нам, дракоша, делить уже нечего.
Солнце светит одно и военная грязь,
Одинаково жизнь нам с тобой покалечила.
Дом, семья – да, могло всё бы быть.
Только силы уж нет для того, чтобы строить.
Ты и я – мы выбрали эту жизнь.
Есть о чем не жалеть и что вспомнить.
Мелкий дождь моросил, поднималась луна,
И вздохнув вдруг дракон промолвил:
– Мдаа… А жизнь то у нас одна.
И слеза навернулась, словно.
– Слышь, старик, я, конечно, не бог и не царь.
И пещера моя на хоромы не тянет,
Но от ветра укроет, да и места не жаль.
А вдвоем, может, чуточку легче нам станет.
В слабом отблеске звезд, под слезами дождя,
Удалялись два силуэта.
Ветеран и дракон – два великих вождя,
Две живые легенды.
Два символа этого света.

На старый замок опустилась ночь,
Накрыв округу теплым покрывалом.
А старый ветеран уходит прочь,
Прочь, без оглядки, под покров тумана.
Сегодня в замке был Большой Совет,
Старейшина сказал: – Настало время,
Объединиться, чтоб увидел свет,
На что способно варварское племя.
На Четырех Воителей взглянув,
Он продолжал: – Святилище воздвигнем,
И соберем туда всю силу, мощь и ум,
И смерть любому, кто туда проникнет.
Берсерк и Гал, Атлант и Ветеран,
Переглянулись – по душе затея.
Свершилось! Звездный час для них настал!
– Убьем любого, кто войти посмеет!
Старейшина неспешно продолжал:
– Святилище, увы, не безразмерно,
И я решил: Берсерк, Атлант и Гал
Должны там быть. Бесспорно. Непременно.
– А ты, – на Ветерана он взглянул,
– Ты видел всё и воевал немало,
Ты в вечность своим именем шагнул,
И твоё время отдыха настало.
Взревел от боли старый Ветеран,
И горьких слез обиды не скрывая,
Он прокричал: – Больнее нету ран,
Чем воин, что в забвеньи пребывает!
Мне места не нашлось? Пусть будет так!
Я стар и слаб? И я уже не годен?
Да черта с два! – к двери он сделал шаг:
– А главное, что я теперь свободен!
И, хлопнув дверью, сквозь густую ночь,
Собрав в себе обиду, злость и гордость,
Ушел из замка Ветеран наш прочь,
И мозг сверила мысль – «Вот это подлость.»
Средь варваров уже разнесся слух:
– В Святилище богатая добыча,
Но Берса, Гала и Атланта грозный дух,
Хранят его от варваров язычных.
И каждый воин, кто туда вошел,
Ударом первым был сражен нещадно,
И много тех, кто смерть свою нашел,
В Святилище исчезли безвозвратно.
Собрался вместе варваров совет,
Забыв обиды, споры, разногласия,
И молвил Ветеран: – Нас ждет успех,
Коль будем вместе, сообща, в согласии.
Помогут дерзость, сила и талант,
Всё пригодится, всё пойдет на дело,
И храм Святилища, я верю, будет взят,
Вперед на бой! Отчаянно и смело!
И вот десяток лучших из бойцов,
Застыли у заветного порога.
Молитвы шепотом. Забрала на лицо.
И веруя в себя и в помощь Бога.
– Берсееерк! Как гром раздался из глубин.
И красным светом залилась пещера,
Щиты включили воин как один,
Удар такой, что аж в ушах звенело.
Но страха нет и руки не дрожат,
Спасибо медикам, что постоянно лечат,
Сознанье четкое и ясный взгляд,
Хоть град ударов покрывает плечи.
Берсерк слабеет, гаснет его жизнь,
И каждый варвар вторит как молитву:
– Держись, браток! Держись! Держись! Держись!
И мы возьмем победу в этой битве.
Убит Берсерк! Награда – фолиант.
Но рано, очень рано расслабляться.
Готов к атаке новый сет-талант.
И Ветеран кричит: – Готовься, братцы!
– Голиаааф! Под сводами гремит,
Желтый свет слепит глаза до боли,
Сто процентов отраженья щит,
Стон от удивления невольно.
Бой идет, кровавый страшный бой,
Варвары – народ упрямый, стойкий,
Голиаф издал предсмертный вой:
– Я повержен! – прозвучало горько.
– Браво, парни! – молвил Ветеран,
Можем же. Мы вместе – это сила!
Грянуло в Святилище: – Атлаааант!
И зеленым светом озарило.
Он живуч – в нем жизни тыщи гидр,
Но не страшен черт, как о нем брешут,
Хоть хранит его энергощит,
Варварский топор найдет в нем бреши.
Каждый варвар стоит пятерых,
Мудрость предков придает им силы,
И Атлант повержен и разбит,
Хоть и очень, очень трудно было.
– Мы сумели, парни! Мы смогли!
Пройдено Святилище! Победа!
Берс, Атлант и Гал – все полегли.
Слава Богу! Слава нашим предкам!
Опустился старый Ветеран
На порог Святилища заветного.
Кровь стекала, капала из ран,
И слеза катилась незаметная.
Грозный Дух в Святилище опять
Вновь воскреснет, дайте только время,
Снова будет воинов он ждать,
Такого теперь его уж бремя.
И подумал старый Ветеран:
Может быть, и это будет честно,
Потеснятся Гал, Берсерк, Атлант
И ему в Святилище найдется место.