Валентина Иванова (Спирина) - Каракули гениального графомана. Я не пишу стихи. Я ими думаю

Из рук упала на асфальт бутылка,
Пацан, за грудь схватившись, заскулил,
И закричал отчаянно и дико,
А мир вокруг так безразлично плыл.

Склонилась Смерть над пацаном-пьяньчужкой:
– Ну что, дружок, пора идти со мной.
Как вдруг откуда ни возьмись, девчушка,
Как закричит: – Не умирай! Постой!

И на асфальт в красивом белом платье,
Вдруг села и мальчишку обняла,
Кричала: – Люди! Помогите! Не оставьте!
Он слишком молод, чтобы смерть его взяла!

И безразличная толпа вдруг всколыхнулась,
И скорой помощи тревожный слышен вой.
Смерть отступила в тень и ухмыльнулась:
– Я не спешу. Мы встретимся с тобой.

Пацан сквозь помутненное сознание,
Глядел на девушку и на людей вокруг.
Вдруг прошептал: – Даю же обещание,
Отравой этой не запачкать больше губ.

А я прошу вас – будьте осторожны,
Храните жизнь свою, как Божий Дар.
Травить себя – ну разве это можно?
Неужто манит так хмельной угар?

Тем, кто не пьет, хочу сказать отдельно,
Не будьте безразличными к беде.
Пусть Смерть давно на Рай и Ад разделена,
Но человеком нужно быть везде.

Привет, Игрок. И вновь, в который раз,
Я верю в ложь, что так красиво льется.
Всё глубже и сильней зеленый омут глаз,
И вырваться никак не удается.

И, как котёнок, к блюдцу с молоком,
Я каждый раз спешу к тебе навстречу.
Хоть привкус лжи так приторно знаком,
Смотрю я на часы – когда же вечер.

Мы будем врать. И каждый о своём,
О чем-то сокровенном будем помнить.
Но вечер впереди и мы вдвоем,
Попробуем фальшивый вальс исполнить.

Пусть опадают листья, всё-равно.
Мы остаемся теми, кем и были.
И лучше быть звездой в плохом кино,
Чем источать зловонный запах гнили.

И проклинать бездушный этот мир,
За всё, что в твоей жизни не сложилось.
Истерта совесть до огромных дыр,
На сердце плесень, а в сознаньи сырость.

Не пускайте в сердце посторонних,
В сердце, ведь, не так уж много места.
Гость войдет незванный – хрен прогонишь,
Близким людям станет в сердце тесно.

Не пускайте в свою душу вирус.
Съест защиту – и не восстановишь.
И душа, похожая на сито,
Будет биться и стонать в агонии.

Не пускайте в жизнь свою прохожих.
Плюнет и уйдет – не обернется.
Что твоё – почувствуешь ты кожей,
Что твоё – к тебе всегда вернется.

Не пускайте в свои мысли ветер,
Берегите тех, кто с вами рядом.
Нужно помнить – главное на свете,
Быть любимым – большего не надо.

Моя мама стихов не читает,
Не тревожат земные дела,
И про праздник сегодня не знает.
Потому что она умерла.

Слишком рано. Мне шесть – ей сорок.
Я вслепую по жизни шла.
Как бездомный ненужный котенок.
Потому что она умерла.

На пути из болезней ямы,
Я держалась за жизнь как могла.
И теперь стала старше мамы,
Потому что она умерла.

Сжалось сердце и не отпускает,
Боль потери со мною росла.
Моя мама стихов не читает,
Потому что она умерла.

У подъезда спорили мужчины,
Рвали глотки так, что стало страшно.
Я спросила: – Что же за причина,
Вдруг поссорившая двух друзей вчерашних?

Первый отвечал: – Прикинь, Валюха,
Он сказал, что хочется уехать,
Что в стране упадок и разруха,
Нет здесь будущего и нет успеха.

Закричал второй: – Но это правда!
Неужели это не заметно?
Где великая страна когда-то?
Где улыбки, теплые приветы?
Оглянитесь на людей и лица,
Серые, с голодными глазами,
Эта злость в глазах мне ночью снится!
Страх такой – не передать словами!

Первый отвечал: – Неправда это!
Мир всё тот-же, но другое время.
Все мы рождены в Стране Советов,
Это наша Родина и бремя.

Оппонент ему кричал: – Опомнись!
Нет страны! Руины – да и только!
Русских нет! Мутация и помесь.
Нет России, оттого и горько.

Первый исподлобья молвил тихо:
– А война, а как же наши деды?
Здесь могилы их, ты слышишь, Миха!
Наши достиженья и победы!

Миха отвечал: – Всё это в прошлом,
Это всё давно уже история,
Жить, конечно, кое-как, но можно.
Выживать, вернее. Но не более.