Валентина Иванова (Спирина) - Каракули гениального графомана. Я не пишу стихи. Я ими думаю

Мой новый замок – жизнь моих детей.
Со всею материнскою любовью,
Со всем безумием, отчаянностью всей,
Его я день за днём по камню строю.

И день и ночь я словно верный пес,
Храню покой невидимого замка.
Во сне сыночек улыбнулся, произнес:
– Люблю тебя.. За всё спасибо… мамка…

И верю свято, что пока живу,
Пока по венам сердце кровь гоняет,
Построю замок. В жизни. Наяву.
И он уж в поднебесье не растает.

Как телега скрипят суставы,
Голова как шаманский бубен,
Боже мой, как же я устала,
Как герои с полотен Врубеля.

Где та легкость с которой летала,
Где желание жить и смеяться?
Неужель так торопится старость,
И вперед спешит лет на двадцать?

Почему день такой короткий,
Постоянно часов не хватает,
Память словно в разбитой лодке,
Меня на берег жизни бросает.

И усталость плитой гранитной
Давит плечи – не разогнуться.
Просыпаюсь словно избитая,
Мне бы солнышку улыбнуться.

Только вместо улыбки гримаса,
Новый день, а проблемы те же.
Словно тень, словно биомасса
Наша жизнь на асфальтном манеже.

Понимаю – не всё так плохо,
Но такое вот настроение.
И за глупость свою у Бога
Долго буду молить прощения.

Я не дам однозначный ответ,
Для короткого слова Свобода.
В двух словах не расскажешь. Нет.
Многогранна его природа.

Проживая за годом год,
По минутам жизнь проживая,
Очень много разных свобод,
Ежедневно мы выбираем.
А я… Я…

Я не хочу свободы от любви.
Я не хочу быть без любви свободной.
Зови меня своей, любимой назови.
Скажи «моя», а дальше как угодно.

И без детей свободы не хочу.
И сердце рвется ввысь и гордо и упрямо,
Когда ребенку тихо прошепчу:
– Ты моё чудо. – а в ответ услышу: – Мама…

Да, можно очень много говорить.
И о правах и о стране, народе.
Не могут люди в одиночку жить!
Зависимы, а значит не свободны.

Свободный ветер – всех замков сильней.
И мысли в голове не знают заточения.
А я хочу быть пленницей твоей.
Твоей. Без правил и без исключения.

Еле слышно капает вода,
Тихий стон в глубоком подземелье.
Кто здесь? Кто ты? Как попал сюда?
В позабытом Богом поселение.

На полу из камня и земли,
Человек, закованый цепями,
Что-то очень тихо говорит,
Может быть, молитвы Богу? Маме?

С виду ведь, обычный паренек,
Ясный взгляд под светло-русой челкой,
Но домой он не вернулся в срок,
И с надеждой ждет его девчонка.

Промелькнуло в сводке новостей,
Без вести пропал. Ведется поиск.
И по заверению властей:
– Под контролем все. Не беспокоить.

Только разве кто-нибудь поймет,
Что на сердце матери солдата?
Что она не спит, не ест, а ждет.
И на сердце штопает заплаты.

А солдат надеждою живет,
Русские своих же не бросают,
Может мамка денег соберет,
Или может даже обменяют.

А пока без пищи и воды,
В каменном мешке где тени бродят,
Словно в ожидании беды,
Даже звезды стороной обходят.

Ноги перебили – не сбежать,
Цепи на руках – не утереться,
И одна надежда только – мать,
За двоих латающая сердце.

Мысли в голове устроили пикет.
Встали как забор и не шевелятся.
Может и плохого в этом нет.
Только почему то мне не верится.

Взять бы, да осиновым колом,
Шандарахнуть мысли неподвижные,
А потом, гори оно огнем,
Запечатать их на полки книжные.

Только вот простит ли голова,
Мне моё садистское стремление.
Вот лежу и ворошу слова,
Может быть рожу стихотворение.

Стояла смерть с косой на перекрестке,
Ждала – сейчас хоть кто-нибудь пройдет,
Шел парень молодой с бутылкой водки,
Не просыхал от пьянства круглый год.

Смерть ухмыльнулась: – Вот она добыча!
Не зря на перекресток вышла я.
А парень из горла хлебнул привычно,
И наплевать, что дома ждет семья.

Махнула смерть косой, как всполох молнии,
Пацан за сердце: – Черт! Как больно жмет!
С ухмылкой смерть безжалостно-довольною,
Пошла немедля на второй заход.