Владимир Шевцов - Стихи и Рэйки

Писать стихи в форме вака – довольно сложная задача. Император обучался поэтическому искусству сначала вместе со своим отцом, а затем в кругу других поэтов. Если учесть, что стихи написаны императором на древнем японском языке, то это значит, что император использовал все приёмы стихосложения, известные ещё с древности. Учитывая склонность японцев к лаконичности поэтического выражения, все эти приёмы, с одной стороны, были ориентированы на то, чтобы сделать более сложной и красочной образную структуру стихотворения, а с другой – чтобы расширить и насытить внутренними подтекстами его смысл. Отсюда возникает некоторая аллегоричность стихов не только императора, но и других известных японских поэтов. При этом одним из самых излюбленных в японской поэзии приёмов является использование «слова- связки», когда смысловым центром стихотворения становится слово, имеющее двойное значение. В результате в стихотворении возникает второй смысловой план, создающий эффект объёмности содержания и требующий прочтения дополнительного смысла как бы между строк.

Одной их характерных особенностей поэзии вака является то, что пятистишье возникло как послание силам природы, богам, человеку.

Сочинявший стихотворение, как правило, надеялся на вполне определённый результат – рассчитывал повлиять на поступки и чувства других людей, добиться их благосклонности, подчинить себе их помыслы, пробудить в их сердцах любовь и др. Поэтому для древних японских поэтов стихотворение было чем-то вроде заклинания, с помощью которого они хотели повлиять на мир. Как видно, этими приёмами и воспользовался император в своих стихах, решая одну из главных своих задач.

Как говорят японцы, сочинить настоящее вака может только японец.

Наверно, это так и есть. Во-первых, вся японская культура и поэзия в частности представляет собой неразделимое единство природы и человека.

Поэтому человек здесь не является чем-то высшим по отношению к природе и не может быть мерилом всех вещей, а является частицей мира и взаимодействует со всеми его частями. Другое дело – европейские поэты, считающие окружающий мир и природу отделёнными от себя и существующими обособленно от человека. Поэтому в Европе поэзия была и есть одним из способов отражения действительности. В Японии же наоборот – поэзия выполняет роль посредника между человеком и окружающим его миром, являясь средством достижения гармонии человека и мира. В европейской поэзии человеческие чувства сравниваются с теми или иными явлениями природы, а в японской – человеческие чувства непосредственно через эти явления природы передаются, поэтому порой даже трудно сказать, о чём идёт речь – о чувствах или о природе. При этом японский поэт ничего не описывает и не отображает, а творит новый мир, в котором сердце человека является одновременно и сердцем природы, и сердцем песни. Все эти три сердца, как три сущности, составляют единое целое и выявляются посредством слова.

Во-вторых, образное мышление народов Юго-Восточной Азии, куда относится и Япония, привело и к такой же образной письменности. В этой письменности каждый иероглиф – это не буква или слово, а образ, который в зависимости от того, как он написан (нарисован) и какое место занимает в строке, может передавать различные чувства, цвета, запахи, вкусовые ощущения, эмоции, сравнения, отношения и др. В отличие от европейской поэзии, где произведение полностью воспринимается при его прочтении вслух, когда раскрывается его истинная ценность, красота созвучий и рифм, поэзия в Японии стала не столько звучащей, сколько зримой. Отсюда тесная связь японской поэзии с каллиграфическим искусством. Эта традиция, возникшая в поэзии вака, сохранилась и в других поэтических жанрах до настоящего времени.

Поэтому, когда на семинарах Рэйки участники семинаров сочиняют стихи в стиле вака, то можно сразу сказать, что эти стихи не являются вака. Это могут быть пятистишья с размерностью вака 5— 7 – 5 – 7 – 7 и даже не являются стихами танка с такой же размерностью. Ну просто не сможет европейский поэт вместить в 31 слог то, что сможет вместить иероглифами японский поэт.

Японскую грамматику трудно сравнить с грамматикой индоевропейских языков, и учитывая вышесказанное, перевод этих стихов представляет определённую сложность, так как их содержание может быть понято и переведено по-разному. Поэтому зачастую переводчик, используя законы русского стихосложения, вводит в перевод дополнительные обороты, вполне обычные для русской поэзии, но исключительно редкие в японской.