Татьяна Маргамова - Сумерки

Но срок настал для нашей встречи вновь,
Всё та же Ты, все та же я сама!
Всё так же внятен Твой весенний зов,

Хотя вдали уже гремит зима.

Как бы в сплетеньи роковом дорог
Я обрела всё ж верный путь домой,

И снова я встаю на Твой порог
Уже затем, чтоб умереть с Тобой.

Театр полыхал безумными огнями,
И полыхал партер безумьем лиц и глаз;
Под беспокойный звон из оркестровой ямы
Актёров круговерть пред зрителем неслась.

На сцену шли они, один сменял другого,
Был выход радостен, поклон печально – мудр,
Для каждого нашлись своя судьба и слово,
Всем угодил сполна́ искусный драматург.

Настал и мой черёд, и вышла я невольно
Из темноты кулис под жёлтый хохот рамп,

Но я не знала слов, и не было мне роли
В той вечной пьесе, что разыгрывалась там.

«Зачем, зачем ты здесь!» – кричал партер галантный, «Зачем, зачем я здесь!» – я вторила ему,
И те, чьё действие я прервала так странно,
Смеялись первые позору моему.

Пока свистала чернь, пока молчал оркестр,
Я поняла судьбы бессмысленную боль:
В другом каком-то, неизвестном месте
Меня ждала моя несыгранная роль…

Сквозь черноту вдруг пролегла тропа,
Как белоснежной молнии клинок.
О, мой Морфей, я больше не слепа
В кромешной тьме твоих глухих доро́г.

Чрез призрачную стаю миража́,
Что так лукаво насылаешь ты,
Сквозят, я вижу, тая и дрожа,
Реальности знакомые черты.

О, где-то брешь в твоих границах есть,

И, прихотей несбыточных творец,
Ты сам, уставший от своих чудес,
Пред Правдой отступаешь наконец.

Прощай, Морфей! Я вижу, в эту ночь
Пророческим был образ твой, и пусть
Сейчас бреду́ я одиноко прочь,

С тобой я встречусь вновь, когда проснусь.

Я бреду́ вдоль замёрзшей навеки Невы,
А в навеки замёрзшее сердце
Бьёт горячим свинцом беспощадная высь,

Получившая бомбы в наследство.

Мне недолго идти. Бомбы страшно летят,
Но в тенётах их зверской метели
Я останусь с тобой до конца, Ленинград,

И не спрячусь в сыром подземелье.

Я увижу, как снег станет чёрно-седым,
Как на вспаханный лёд тротуара
Вместе с трупами ляжет сжигающий дым,

Словно саван лиловый пожара.

Как родные дома обратятся чрез миг
В обгоревшего счастья останки,

И осыплется пепел трагический их,
Словно чёрные слёзы, в Фонтанку.

Как судьбы моей горькой напрасный расцвет
Будет всполохом вражьим раско́лот,

Как взлетят в небеса с куполами церквей
Моей жизни разбитой осколки.

Но я знаю: когда-нибудь будет весна
В непогибшем моём Ленинграде,

Снова будет заветная плыть тишина
Над аллеями Летнего Сада,

И те ж песни любви будут снова слышны
Над оттаявшей, вечной Невою,

Как в те дни, до чудовищной этой войны,
Когда я была тоже живою…

Я Ангел, я с светлого неба
Упал в ваш хохочущий ад,

Но был мой напрасен молебен,
И нет мне дороги назад.

Я думал, услышу я чистый
Напев, что звучал мне в раю,

Но лишь оглушительный выстрел
Мне ризу изранил мою.

Я думал, что чистые очи
Здесь так ж, как на небе, глядят,

Но похоть владеет здесь ночью,