Елена Бальке - Репродукция. Стихотворения

© Елена Бальке, 2020

ISBN 978-5-4498-0804-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Стучат каблучки. На асфальте жара.

И кто-то задумчиво дышит мне в спину.

Заманчивый крик журавля.

И я уже больше не буду.

Ходить по лугам, по степям, по огромным просторам.

Лишенных любви, доброты и тепла.

Прекрасным узором ложилась над морем.

Заря.

Она, простираясь над горем и воем,

спускалась почти Вникуда.

Она пропадала, лежала, молчала, а может тихонько звала.

Там люди не ходят. Там плещутся звери.

Ягненок заплачет. А я вникуда.

Как зверь одинокий.

Как ласточка в поле. Исчезну в часах бытия.

Они равномерно отсчитывать будут.

Ложится. Вставать. Умирать.

Движенья простые. А может не очень.

И хочется тихо кричать.

Луна очень часто Смотрит нам в спину.

И хочется вечно молчать.

Еще раз услышу немое дыханье.

Почувствую горькое тела дрожанье.

В пустой темноте никто не заметит, как вылетит ястреб,

оставив гнездо.

И выкрикнут дети – Смотрите! Смотрите!

Ястреб летит – значит будет жара.

Проходят столетья. Минуты раздумий

Уносят опять Вникуда.

И хочется плакать, смеяться, забыться.

Спросить у кого-то – где мысли,

где слезы вьют гнезда – где спят?

Затем, превращаясь медленно в фосфор —

как звезды на небе горят?

И манят и ранят – кричат.

А мы их не слышим.

Так просто по улицам ходим и дышим.

Мы спим и не слышим.

Не слышим как плачут,

как плачут и крыльями машут…

Напрасно зовут и кричат. Столетья веками молчат.

Белым пламенем оборачивались цветы.

Одни от доброты. Другие – так просто – от ревности.

Ревности по наитию —

от недосказанности и незавершенности.

Нежно и безнадежно сбрасывая с себя одежду,

уставше и странно глядя в окно,

повторяя все те же скупые и скованные движенья,

в кромешной темноте никто не заметил слезинки на ее лице.

Как часто люди смеялись ей в спину…

Как часто говорили ей тихо, в пол-голоса, гадости —

она старалась не слушать.

Просто не слышать.

Забыть. Все простить.

Но не могла. Не всегда получалось.

Как, например, в то безнадежно-серое утро.

За окном догорала заря, а она все стояла.

Стояла молча у окна и смотрела вникуда.

В далеке был слышен скрип качели. Звон дождя.

Уставшая заря окончательно расстворилась

в призрачном пространстве белого утра и больше никогда.

Больше никогда не повторится это мгновенье.

Только в голове безнадежно стучали мысли.

Отстукивали свои ритмичные такты вековых

непониманий происходящего,

вечных недосыпаний уходяще-приходящего.

Что за окном? Что на земле? И что под рукой?

И как забыть то, что мне снилось?

И как забыть то, что не сбылось?

То, что когда-то так сильно манило-звало.

Обещало, кричало… и не пришло…?

Все проходяще. Все мимолетно.

Реально мгновенье и только оно…

Но вот оно тоже уже позади…

И плачут качели, и тихо льет дождь.

А люди, как звери, нет хуже,

как ёж – нельзя прикоснутся…

Странно, но рядом с людьми всегда чувствуешь боль…

На глазах горит слеза.

Улетучилась с задворков light-малиновая грусть.

Отчего так очень сложно получается считать.

Раз направо – два налево. Вышел мальчик погулять.

Во дворе лежит конфетка – взять-не взять —

вот в чем вопрос.

Сколько раз была марионеткой. Что еще тут понимать.

Там клацающие пистолетики, как лошадки бегущие.

Там червячки, скручивающие свое мерзкое тельце втрое.

Там мраморно-серебрянное дрожание

утренноей зари,

и одинокое пение плачущих лягушат —

там все напоминало о тебе,

все напоминало о заре,

быть может ранней, нежной, безнадежной,

первой и последней призрачной звезде.

Оранжевые тюльпаны —

в них ароматы звезд и ночей голубых.

Я презираю несовершеннство всех атаманов.

В нем кроются беды всех нежных сердец.

И сколько несбывшихся обещаний,

И сколько обманчивых молчаний.

А сколько сошедших с путей поездов…

Где-то бывают откроются двери – в них, забежав иной раз,

Так раскачают жизни качели – что и не вымолвить враз.