Мария Степанова: За Стиви Смит

А она все ищет меня по свету,
Кличет дочку, которой нету,
Персефона, о где ты, где ты.

Я в своей новой земле, в зимней школе,
Град, снег, голоть, дух бурен, дух боли,
Пальцы горят, говорят: не увидишь боле.

Угадает ли, знает ли мой муж, мой король,
Сколько мне радости
От этой зимности?

Она прилегла
оттого, что устала,
а когда она встала,
оказалось, что умерла.
И никто не знает, как это вышло.
Такие дела.

Мое сердце без меры благодарит Творца:
Он прописал мне смерть, как и прочей живности,
Что к тихой Смерти приходит, ища конца,
И та, как блох, снимает избыток живости

И выдает взамен ничто – целительное, хотя
Те, кто жив, полагают, что такого ничего не хотят.

Женщина ты злая, дурное существо,
Занозила сердце мне, привадила его
Горестной наклонностью к любому негодяйству
И полной неспособностью к домашнему хозяйству.

Было тогда мне семьдесят три,
И ночью нелунной
Я лежал со своей новобрачной,
Чахоточной и юной.
Шла война, и над головой
Немцы бомбили Хэмпстед, издавая тягостный вой.
Одновременно с ними, притягивая внимание,
Наши воздушные силы летели бомбить Германию.
Гарри, они не столкнутся там?
В небе так мало места!
Я не стал бы на это рассчитывать,
О сестра моя, о невеста.

В море, в море я в океане
И даю сигналы, но нет ответа,
А там, далеко, видать корабли,
Я сигналю, а ответа нету.

Может быть, я давно зачумлен —
И как не бояться меня такого?
Может быть, я причинил им зло
И сам забыл, а они все помнят?

Из темной ночи в тьму потемней
И огней людских уже не видать,
Но вода сама фосфоресцирует,
Там что-то сияет, и вот я вижу,

Глубже, чем запускаю руку,
Прозрачную рыбу с прозрачным нутром,
Ей пять тысяч миль до старого дна,
Над которым я плыву и плыву.

Потроха у нее стеклянные, глаза на стебельках,
Она живая, или снулая, или все равно ей?
Вот мне ткнулась в руку, путеплавающая тварь,
Не из тесной глубины, но из толщи поколений,
В полуобмороке, ослабшая, но ясная во тьме
Длящаяся светящаяся рыба.

Мы повстречались, и на минуту
Я забываю, что я один
И хочу скорей ее показать,
Да кому я ее покажу?

Нет мы не будем вместе я
Тебе счастья не принесу
Я предпочла бы жить одна
В палатке в тропическом лесу

Я не то чтобы вовсе бездушная Гарри
Но мне тебя милей
Испарения джунглей и слоны
И очертанья чужих полей

Мама, мама, в мусорных баках, в сухом говне
Я чувствую чье-то присутствие, там, на дне
Образ Его ворочается, показывается мне.

В мусорных баках, в объедках, в кошке с ее клубком
Перемещается Бог, он идет прямиком,
Мама, широким шагом, заполняя весь их объем.

Я уже заставала Бога в ручке метлы,
Когда подметала, и в паутине, покрывавшей углы,
Но более всего в тишине могилы.

Дайте мне полететь,
Дайте мне умереть,
Дайте мне подойти к Нему.

Нет не к вам, ангелы вы крылаты,
Ваши серьезные лица, плотные латы,
Высокопрофессиональное то и это
И раздражающая манера
Давать советы.

Нет, не такое Создатель имел в виду,
Когда прописывал на земле ерунду —
Всякую тварь в сообразном теле —
И умилялся, когда росли и толстели.

Старайся, сказали ангелы, кто высоко забрался,
Тот хорошо старался.
Сделай усилие – и будешь как мы,
Или немножко ниже чем мы,
Или еще на ступеньку ниже,
На долю зерна темней,
Так темно, что едва ли вижу,
Но ты постарайся сильней.

Нет, нет, нет, ангелы.
Нет, нет, Господи.
Давайте без этих вот иерархий.

Господи, ты погляди, что они творят.
Посмейся, скажи им: ну это навряд.
Расточи их гордыню,
Распусти пионерский отряд.

Давайте без этих вот категорий.