Зоя Резанова - На перекладных – к себе. Книга 2

Я обниму тебя, скажу «пока».
Побудь собою, не лишась покоя.
Есть что-то в нас, но, видно, не судьба —
И будет, неприкаянных, нас двое.

Не подхожу – не смею, не должна,
И встречи этой может не случиться.
Обнять хочу, и слов нам будто нет.
Так странно ты молчишь в ответ,
Хотя шуршишь листвою блиц
За блицем.

Не говорю, что ты не прав, – ты прав.
Ты для себя в себе, так быть должно.
Но пыльное стекло, пылинки трав
Я начертаю благоденствия тебе.

Слова и мысль чистейшей доброты,
Без жалости, без скупости – возможно.
Всё хорошо. Не жгу ничьи мосты.
Всё будет так, как быть должно, как можно.
От искренности слов не жгут мосты.
Жизнь в созидании, в любви и осторожно…

Да-да, мой друг, есть грани совершенства,
Есть грани бытия, и есть семья,
Которая удержит и блаженство,
И радость «дня», и с радостью вне «дня».

Скрипела дверь. Встречающих немного,
Но провожающих перрон другой забрал.
Пусть в тишине, прибытие без лиха,
Бесшумно ночкой тёмной при Луне.

Но утро всё равно принудит —
Оно вослед за темнотой придёт.
Природа так решила, и не люди.
Они и не готовы – всё вразброд.

Смеяться что? Над болью не смеются…
Над темнотой, над горечью потерь.
Не каждому доступно то же «утро»,
Хотя и – в нём, хотя и «день» как «день».

Желать всем главного – найти и обезвредить
Зачатки иль посевы недобра.
Изжить, и пережить, и в счастье верить.
Жить без него, а значит – без себя.
Сбываются мечты и сказки «дня».

О щепке вы или о палке?!
Потешки, видно, для себя…
Да, не ходите, принц, к гадалке,
Гадалка вам не скажет «да».
Судьба – портняжка, лишь судьба!

Барокко, рококо – не фамильярность.
Искусство и дела, и время, что в труде.
Пусть что-то из вещиц, цена в них – давность,
Но давность без цены, в ней всё – «гранит».

В узорах, позолоте и карете…
Карета пусть послужит как портал…
Цена услуги – обрисуют черти.
Везли того, кто громко хохотал.

Незнанием иль знанием сильны.
По мостовой карета пролетела…
Сжигая все мосты, стирая «дни».
Дела все сделаны направо и налево.

Картины и кареты – на дрова,
А Мендельсон старался, между прочим.
И кто-то возразил: вопросы дня!
Да кто же спорит?! Тот чего-то стоит…

Перчатки на окне – сплошной театр.
На вешалке камзол, и трость, и шляпа…
Дождётся, не дождётся, свою роль
И треуголку выкинет, как лапоть…

На острове не нужно ничего.
Подзорная труба для вида проходивших.
Кто удержался на чуть-чуть, любя
Свои пенаты, и махнул на остров —
На свой, на личный, без утехи «дня».

В раскрутившихся, встроенных,
Но оказались всё те же дрова…
Всё та же трава, что увяла,
И ветер несёт, всё-то мало
Угодно кому, неугодно.
Свобода свободных – не брёвна.
Травинка живая полезней,
И роща затронута песней.
Шумящих, галдящих, гнездящихся
И как в продолженье – летящих
К своим, лишь своим берегам,
И каждый: «Своё не отдам».
В сравнении всё, как в сравненье,
Примерка в полёте, в паденье,
И опыт отдать и забыть,
И прошлое в нём отпустить.

Сегодня чистей чистоты не будет,
И в этом есть ты.
Великие мысли, дела,
По борту снуёт суета.
Корабль пустыни найдётся,
И солнце не жжёт и смеётся.
Ликует, богиней зовёт.
Привыкнуть —
И сердце найдёт
Пристанище милой души.
Свобода прекрасна в тиши.
Пусть кто-то ещё не поймёт,
Полез-то не в этот полёт…
С собой не зовут, но берут.
Всё здесь и сейчас, словом «тут».

Для себя, для него – как быть?
На колени сначала, навзничь…
Не жалеючи тянут дни,
Держат только любовь и нежность…
Я б кричала, но смысла нет.
Тишина посильнее глушит,
Но набрать её, удержать —
Океаны окажутся сушей.
Чтоб идти, обрести приют,
Где сердца, где душа и тело.
Где желание только жить,
И спасать, и дарить умело.
Ограничиться добротой,
Где зеркальность уже не в моде,
Где любимых, надёжных строй,
За спиною надёжность линий.
Я б кричала, но смысла нет.
Тишина отогреет, излечит —
Отдавать и упрочить след;
Научиться любого слушать.
Я дарю, я желаю быть,
За основу – любовь и нежность.
Пусть сплетается жизни нить
Благодатью сегодня в Вечность.