Александр Савельев - Современный Евгений Онегин

После смерти поэта его литературная репутация продолжала укрепляться благодаря явлению, которое можно назвать посмертной канонизацией. Ведь канонизация, по сути дела, есть не что иное, как культ, поддерживаемый после смерти его обладателя. Юбилеи (особенно столетние) со дня рождения и смерти Пушкина придавали все новые и новые импульсы славословию, изливавшемуся со всех сторон на отечественное «литературное светило». Обстановка одного из таких юбилеев, проводившегося по странному стечению обстоятельств в период апогея сталинских репрессий 1937 г. и представлявшего интерес не только с литературной точки зрения, уже являлась предметом серьезного исследования [7] См.: Молок Ю.А . Пушкин в 1937 году. М., 2000. . Но культ Пушкина, как это ни парадоксально, продолжал процветать и в «демократической» России, то есть уже после распада СССР. В качестве примера можно привести факты празднования двухсотлетней годовщины со дня рождения поэта, отраженные в объемистом сборнике документов, озаглавленном «Москва в 200-летие А.С. Пушкина» [8] См.: Москва в 200-летие А.С. Пушкина. М., 2006. . Материалы этого сборника, характеризующие исключительную помпезность проводимых торжеств, дают представление об официальных правительственных документах, подготовленных к юбилею, о прошедших в дни юбилея многочисленных научных конференциях, культурно-зрелищных программах, выставках и экспозициях, о демонстрировавшихся кинофильмах а также о публикациях произведений Пушкина и книг о Пушкине. Приведу один чрезвычайно характерный факт, демонстрирующий всю значимость, которую российское правительство придавало проведению подобного мероприятия: указом президента Российской Федерации Б.Н. Ельцина от 21 мая 1997 г. в России был установлен Пушкинский день, который должен был отмечаться ежегодно в день рождения поэта [9] См.: Москва в 200-летие А.С. Пушкина. С.10. .

Многочисленны и другие проявления культа Пушкина. К примеру, достаточно бегло пролистать приуроченные к разным юбилеям дореволюционные литературные подборки В. Каллаша [10] См.: Каллаш В.В . Русские поэты о Пушкине. М., 1899; Его же . Puschkiniana / Вып. 1, Киев, 1902; Его же . Puschkiniana. Вып. 2. Киев., 1903. , ознакомиться с советскими и постсоветскими сборниками панегирических стихов, носящими стандартное название «Венок Пушкину» [11] См.: Венок Пушкину. М., 1974; Венок Пушкину. Из поэзии первой эмиграции. М., 1994; Венок Пушкину. Литераторы Москвы к юбилею поэта. М., 1999. , осознать исключительную скрупулезность и тщательность, с которой писатель В.В. Вересаев собирал рассеянные по различным литературным источникам материалы для своей документальной книги «Пушкин в жизни» [12] См.: Вересаев В.В . Пушкин в жизни. Систематический свод подлинных свидетельств современников. М., 1984. , и перечитать еще раз знаменитую Пушкинскую речь Ф.М. Достоевского, произнесенную в Москве 8 июня 1880 г. [13] См.: Речи, изменившие мир. М., 2014. С. 129–140. , чтобы почувствовать тот прямо-таки запредельный восторг и энтузиазм, который вызывал в людях один только звук этого слова – «Пушкин».

Однако, аура пушкинского культа, к счастью, не распространилась на всю отечественную литературу. Магия рифмованных пушкинских строк даже в России не была тотально-всеохватывающей. Еще в 1830-е гг. наметились негативно-скептические тенденции в оценках творчества гениального поэта. Критиков поначалу было немного: Н.М. Языков, П.А. Катенин, Ф.В. Булгарин. Но даже пушкинский шедевр – «Евгений Онегин» – не всем современникам пришелся по душе. Вот, к примеру, какую эпиграмму за подписью С. Глинки можно было прочитать в одном из столичных литературных альманахов за 1830 г.:

Автор этой эпиграммы был недоволен отсутствием в пушкинском романе в стихах «русского народного духа». И как показали последующие события, обвинение это оказалось достаточно серьезным.

Позднее, по мере формирования в России народнической идеологии и усиления ее влияния на литературу и искусство, критика творчества Пушкина стала приобретать все более массовый и агрессивный характер. Народнические идеи постепенно возобладали и в поэзии, где талант Н.А. Некрасова уже к 1860-м гг. стал рассматриваться как явление более прогрессивное и полностью альтернативное «элитарному» таланту Пушкина. Таким образом, отношение к пушкинскому поэтическому наследию в российском обществе в XIX в. было по крайней мере двойственным. Двойственность подходов наложила свой отпечаток и на процессы заимствования и переработки текста «Евгения Онегина» – на те процессы, которые протекали почти одновременно с выходом в свет отдельных глав пушкинского романа в стихах. В явлении своеобразной «альтернативности» переработок «Евгения Онегина» меня убедили и статьи отечественного литературоведа-исследователя И.Н. Розанова, который одним из первых начал серьезно изучать литературные заимствования и творческие переработки, осуществлявшиеся на основе текста пушкинского романа в стихах [15] См.: Розанов И.Н . Пушкин в поэзии его современников (Сообщение Ивана Розанова) //Литературное наследство. М., 1934. Кн. 16–18. С. 1025–1042; Его же . Две повести в стихах о московском студенте (Отклики «Сашки» Полежаева и «Евгения Онегина») //Сборник статей к сорокалетию ученой деятельности академика А.С. Орлова. Л., 1934. С. 391–400; Его же : Ранние подражания «Евгению Онегину» //Пушкин. Временник Пушкинской комиссии. Т. 2. М.—Л., 1936. С. 213–239. . Сами же эти заимствования, как я имел возможность в дальнейшем убедиться неоднократно, можно было условно подразделить на две категории – подражания и сатирические переработки. Количество и тех и других исчислялось десятками. Таким образом, я довольно быстро понял, что найденная мной осенью 1994 г. стихотворная подшивка не является первым вариантом творческой переработки пушкинского текста.