Анна Ильина - Матрица

Аркады радуг, перламутр туманов
без хмурых низких туч над головой.
И всё же ждёшь чего-то беспрестанно,
поскольку август – месяц роковой
не только для страны тревоги нашей —
приметили уже за много лет.
Ответно на сюрприз споём и спляшем.
и даже можем станцевать балет.
Дефект системы. Это всё похоже
на зАмки из сыпучего песка,
движение вперёд к беде, быть может,
где круг замкнёт подспудная тоска.

Ночное тарахтенье козодоя,
заведомая свежесть от пруда
и небеса с размытою звездою
уже не повторятся никогда,
однажды канув в долгие пределы.
И всё быстрей прядется жизни нить.
И ничего-то с этим не поделать.
И ничего в себе не изменить.
А недоосознание утраты
(или утрат) от боли сохранит.
Больничные палаты. Невозвраты
в могильный, обращенные, гранит…
такое же расхристанное небо.
Мохнатый колокольчик сон-травы,
и вписанная в вечность быль – что небыль
такая непонятная, увы.

Встречай мазки небесной просини —
переразлив на всю страну,
рубин варенья, запах осени
и золотую тишину,
но и в тиши не всё нам ладушки
и груз работы не забыт,
поскольку сын России-матушки
запрограммирован на быт,
заботы праведные мирные,
когда заполнят всплеском дни
рябины листья ювелирные,
осин багряные огни.

Отмена на табу воспоминанья
в отшельничестве брошенных садов.
Прозрению предшествует страданье,
бессвязные осколки снов и слов,
невечных чувств.
Счастливый поворот
возможен,
где-то и закономерен.
Утешься врачеванием забот:
то Новый год, то лес, то огород
и город, что на карте одномерен,
там, где рассветы оставляют след
в заветренных жиых нагроможденьях
и все устои сводятся на нет
в исканьях, забываньях, заблужденьях.

Старые дали, новая небыль.
Снежные птицы, парящие в небе.
День наступивший сквозит без преград.
Всё ничего, не считая утрат,
и понимаешь посконное счастье:
летопись снега, луч солнца в ненастье —
всё не впервой и по сути – пустяк,
стереотипов захватанный стяг.
Прежние страхи без изменений.
Нзамутнённая цепкость видений.
Синие тени. Над головой
крутится – вертится снег перьевой.

Бессменные звёзды, как искры точь-в-точь.
Повсюду царит доадамова ночь.
Высокий не гаснет огонь на ветру.
И ангел-бродяга подходит к костру
небесными силами сосланный в глушь
латать тишиною надорванность душ.

Думать о том, что уже никогда не случится,
что изменились знакомые с юности лица…
в предуготованность дня переходит рассвет.
Листья рождаются, крепнут и вновь опадают.
Поутру в сонную голову мысли взбредают,
Что между жизнью и смертью и шага-то нет.-
Ну, наконец-то, с тобою мы в этом едины.
Претендовать на идей философских глубины
в мыслях не смея, наивность потуг сознавать…
старые боли проходят в прострации мирной
и в рукаве не припрятано карты козырной
и на нападки врагов глубоко наплевать.
Но и врагов всепрощенье – плохая примета.
Лучше не помнить о многом. И всё-таки это
наполовину пустой или полный сосуд?
Глуше и глуше иссякшие отзвуки лета,
посвист ветров голубых на все стороны света,
рядом незримые вороны вахту несут.

Ангельский покой, порой, тревожит.
Каждый портит жизнь свою, как может,
в праздники и в будни ради них —
искренних намерений благих.
А осуществятся – сам не рад:
вот она – дорога в самый ад.
Иже не всегда даётся срок
вынести из прошлого урок.

И мы не навсегда под лунным светом.
И молодость пройдет «как с яблонь дым».
Старания не делают поэтом,
а делают несчастным и больным,
к галерной не настроенным работе.
И хочется на всё махнуть рукой,
чтоб жить попроще – на автопилоте.
Любая неудача – друг плохой.

После жизни авральной – да в кОму
на ноябрь, не на множество лет.
«С понедельника всё по-другому» —
виноватейший искренний бред.
Покаянье в неспешной Отчизне
и отрадно и ныне в цене.
Жизнерадостность в тяготах жизни —
это, братцы, уже не по мне
в эпизодах спектакля большого
о дыхании скорбных небес,
где статист ежегодного шоу
с онеменьем идет не вразрез.