Виктор Серов: Донские просторы

Зароюсь в волосы твои,
Приму открытые объятья,
Любимый голос, шелест платья —
Меня ты только позови.

Пылала жаром Олимпийская Москва,
И вроде были все дела не так уж плохи,
Как вдруг среди людей пошла молва —
Глашатай умер Брежневской эпохи!

Соседу горестную весть принёс сосед,
А у того был телефон – смог дозвониться.
Хотя в то время и не знали Интернет,
Но новость птицей разлетелась по столице.

Только молчали скромно СМИ, агентство ТАСС,
В эфире дикторы – не в траурном наряде,
И лишь застыл в строю усиленный спецназ
Вокруг Таганки, словно на параде.

Постановили на «верху» – не рисковать:
Перед «заморскими» не дай Бог облажаться,
И, чтобы массы как-то в рамках удержать,
По-человечески не дали попрощаться,

Да и признать его, для них было излишком.
В одном я твердо убежден, хоть не был там:
Под плач трибун не Олимпийский мишка —
Душа Высоцкого взмывала к небесам.

Как красиво звучит это Руское Слово,
Что оно для любого – судить не берусь,
Для меня ж это слово частица земного,
И куда б ни пошёл, всюду слышу я – Русь!

Всюду вижу я неба бездонные сини,
Белоснежные стайки берёз у полей,
В травах мягких гуляю ногами босыми,
И любуюсь, – любуюсь я Русью моей!

Для меня одинаково реки любимы
И моря, и озёра, и сосны в тайге,
Не пройду безучастно я сосен тех мимо —
Эти сосны мне шепчут о Руской земле…

Почему ж так красиво звучит это слово?
Что оно для кого-то? – судить не берусь.
Для меня оно с малого детства знакомо —
С молоком я внимал мою Светлую Русь!

Что же счастья так мало дано —
Спиннинг в руки да старый рюкзак,
Для других и гульба, и вино,
А меня так не тянет никак.

Отрядила судьбина реки,
Да кувшинок у берега клок,
Да резиновые сапоги,
Чтоб не сразу в осоке промок.

Те, другие, смеются – «Чудак!»,
Усмехнусь я – «Да что мне с того?»
До глупцов не доходит никак —
Счастья мало, но мне в нём тепло.

Мне тепло от того, что река
Принимает как сына меня, —
Для кого-то быть может пустяк,
А Молога как мамка моя,

Прихожу к ней – тихонько ворчит,
Говорю – начинает журчать…
Ну скажи, как её не любить,
Как по ней не грустить, не скучать?

Очень мало мне счастья дано,
Поместилось оно в рюкзаке, —
Пусть кому-то гульба и вино,
А меня вечно тянет к реке…

Потянуло дымом пряным в луговину —
Варится под берегом уха.
Местные бывалы – не пройти ведь мимо,
Зазывают съесть полчерпака.

Отказаться трудно. Термос распакую,
Разолью по чашкам терпкий чай,
А потом ушицы – плошку, и другую,
Съем смакуя… Вот рыбацкий рай!

Просидим полночи. Окуни под глиной…
Крапиво'й набив им животы —
В детстве на рыбалке делали, и с тмином,
А потом пекли до хрустоты.

Разговор за чаем о друзьях, о доме,
О работе, бабах – обо всём.
Вечер как мгновенье, на душе истома, —
Может что тихонечко споём?

…Над рекой Мологой, как большая птица,
От кострища дым на два крыла,
Песня над водою, в небесах зарница…
– Ладно – порыбачил, мне пора!

– Заходи, дружище, на неделе будем,
Ну а лучше всё же к выходным!
Как тебе ушица?
– Благодарен! Буду.
А уха… Потом поговорим…

Здесь от начала всех времён,
Все истины земные,
Здесь нет названий и имён —
С рожденья все иные.
Здесь не Луна хранит в ночи,
А мать её – Морена,
А утром филин не кричит —
Кукушка кличет небо.
Здесь камень всякий и река —
Рождённые Землёю,
Здесь Тайна Рода на века
Останется со мною.
Здесь всё, к чему не прикоснусь —
Томится сущей силой,
Здесь дом родной – Благая Русь
На длани у Ярила!

Не от Богов своих бегут,
а от забвенья —
Нас наши деды берегут
от Сотворенья.

Нам пела Ладушка свои
к закату песни,
Крыла за спинами росли
и чувство чести.