Лилия Панищева - Где жизнь, там и поэзия души

Ангел милый, как свет утешенья,
Возвращается к грустной Земле.
В небе кротком, у края забвенья,
Клочья туч словно в тонкой золе.

В слёзных росах изящная верба
Что-то шепчет соседке-реке.
От гнетущего в бедах ущерба
Им вдвоём не уплыть налегке.

Вдруг, не ведая в поле покоя,
Закружит озорной мотылёк
Над душистой красою левкоя —
Синекрылый живой василёк.

И взыграет восторженно сердце
В голубых от любви небесах,
Где сияет на ангельской дверце
Роспись горняя – грёзы во снах.

Не люблю я погоды немилость,
Стук дождинок, зовущих к окну,
За которым октябрьская стылость
Прилепилась туманом к стеклу.

В красно-жёлтых листочках осины
Чудно вспыхнул беззлобный пожар.
Ярко светит он сбоку низины,
Где стоит позабытый амбар.

Не ведут к нему больше дорожки —
Заросли они сорной травой,
А когда-то здесь детские ножки
Пробегали отрадной порой.

Край родной. Нет милее и краше
Золотистых просторных полей.
Там осталось всё лучшее наше…
Отчий домик меж двух тополей.

Безотрадна холодная ночь,
Покоряясь, застыли тропинки;
И темнеет озимая рожь,
Огорчаясь от лунной слезинки.

Я пойду вдоль родного села,
Погляжу на высокие вербы…
Та поляна, как прежде, светла —
Растревожила сердце и нервы!

Здесь когда-то весенней порой
Танцевали с тобой до рассвета;
Умываясь водой ключевой,
Любовались красой бересклета.

Ввечеру устремлялись к реке,
Что скользила в неясные дали…
Расставались – в кольце на руке
Бирюза потускнела в печали.

Безотрадна холодная ночь…
Покоряясь, застыли тропинки;
И темнеет озимая рожь,
Замирая от лунной слезинки.

Помню сирень у колодца
С чистой глубинной водой,
В бликах закатного солнца
Девочку с русой косой.

Платьице в белый горошек,
В нежной лазурности взгляд;
В ссадинах кожа ладошек,
Что от цепочки горят.

Звон от ведра раздавался —
Брызги на тонкой руке.
Плыл и вокруг разливался
Зной, что пришёл налегке.

Хрупкие детские плечи,
Ноша – два полных ведра…
Те родниковые встречи
Были, как будто вчера.

В синекрылости волн утомлённого моря,
На бездонных просторах влекущей мечты
Я, познавший в миру столько боли и горя,
Всё ищу паруса неземной красоты.

В искажениях странных подлунного света
Неизбежность судьбы и безмолвие грёз.
Как же мне хорошо в безмятежности лета
Под безумством дождей освежающих гроз!

В уповании пылком томление сердца,
Безотрадность надежды на счастье без слёз.
Почему же к теплу, как к спасению дверца,
Не открылась душа в нестерпимый мороз?

Лишь в объятиях снов без гнетущей разлуки
Исцелится в восторге застывшая грудь;
И, целуя любимой лилейные руки,
В забытьи попрошу то былое вернуть.

Флейтой леса поёт птаха иволга.
Диким мёдом пьянит аромат —
Вязолистная нежная таволга
Тихо нянчит, волнуясь, свой сад.

В белопенных соцветиях кружевом
Зыбко тянется просека вдаль.
В небе сонном, зарёю разбуженном,
Чуть колышется облако-шаль.

Как влечёт красотой голубиною [1] Голубиный – кроткий, мягкий (голубиная кротость, голубиный характер).
Этот лес – от зари золотой,
Где за тропочкой ясной, недлинною
Вслед скользит горний луч молодой!..

Синий лес. Там, куда я ни гляну,
Колокольчиков тихий приют.
Украшая средь буков поляну,
Будто в сказку земную зовут.