Юрий Павлов - Я, сука, русский. Лирика

Теперь осталась только память,
О тех былых, прошедших днях;
И не убавить, не прибавить,
К тому, что скоро станет прах.

Теперь остались только грёзы,
О той, несбывшейся любви,
И обагрились кровью слёзы;
В душе моей – слова твои.

Теперь остались только раны,
Рубцами сердце, изорвав;
И просочился след кровавый,
Сквозь сердце, душу пропитав.

Вновь отзвонят колокола,
За упокой любви небрежно;
И звон печальный, как хвала,
Душе загубленной и грешной.

Она письмо мне написала,
И в нём немного было слов:
Из Блока несколько стихов…
Ну что ж – и этого немало.

И я ответил бы стихами,
И спел бы песню о любви.
Любви, которая, как клятва
Меж закадычными друзьями,
Сердца скрепляет на крови.

Я всё такой же, объяснимый;
Немного странный и ранимый
От слов твоих, порой до слёз,
Всё жду, когда же образ милый,
Прекрасный и неповторимый,
Войдёт в обитель моих грёз.

И называла лягушонком.
И говорила: Сладкий мой!
И обращалась, как с ребёнком.

А я всё злился, что она,
Во мне не видела мужчины,
И всё стремился отыскать,
Тому, какие-то причины.

Она со смехом отвечала,
Что я не в тонусе опять…
И что не секс, любви начало,
И выразительно молчала,
С улыбкой глядя на кровать.

Опять провинился в чём-то?
Опять называешь гадким!
Довольно уже, девчонка,
Вчера ещё был я сладким.

Такой же я, как и все мы,
Не лучше, но и не хуже;
Ну может, немного скверный,
Похабный ещё к тому же.

Но я не монах из скита,
И рук за спиной не прячу.
Душа у меня открыта,
Ударишь, я не заплачу

Щеки подставлять не стану,
Но зла не держу за душою,
И только на сердце рану,
Рубахой уже не скрою.

Она любила горький шоколад,
Но не любила целоваться в губы;
От смуглой кожи терпкий аромат,
И белоснежные, в улыбке, зубы.

С утра сидела на очке,
Дезодорантом воздух пшикала;
Спуская кнопку на бачке,
Под шум воды, сбегавшей, пукала.

Она носила жёлтые трусы,
Ругалась матом и, бывало, грубо;
Пинцетиком, у зеркала, усы
Щипала. Целоваться, не любила в губы.

Она смеялась и, порой, до слёз.
Она. балась, не снимая шубы.
Любовь воспринимала, как курьёз,
И не любила: целоваться в губы.

Чахоткою похоть гложет
Плоть мою точит и точит
Зачем же, она, о Боже!
Меня колдовством морочит.

Душа уж давно иссохла,
И сам я бледнее тени,
Зачем целовал её ноги,
Зачем обнимал колени?

Воле уже не властен,
Груди и мял и трогал,
И, распаляясь страстью,
Она раздвигала ноги.

Зачем целовал её лоно?
Губами, лаская губы,
И, возбуждаясь стоном,
Жадным я был и грубым.

Я вспоминаю наше детство,
Мой дорогой, мой старший брат 1 1 Стих посвящён старшему брату жены .
Ты, всем мальчишкам, по соседству,
Был командиром, помнишь брат?

В войну играли ребятишки,
Вы в детстве бредили войной,
И, слава Богу, вам мальчишки,
Война запомнилась игрой.

Строгал из досок автоматы,
И пистолеты делал брат.
Маршировали аты-баты,
Ты улыбнулся, вспомнил брат?

А младший, Генка, вспомни братик,
Всё хныкал -Юлка, автомат,
И за тобой бежал, солдатик,
И плакал, вспомни, помнишь брат?

И вот уже виски седые,
Я вижу твой усталый взгляд,
Но мы душою молодые,
Мой повзрослевший старший брат.

Ласкали скалы седые волны,
Сверкал зарницей в ночи маяк,
И были думы печалью полны,
И вспышки молний сгущали мрак.

Я слушал море, раскаты грома,
Волна лизала песок, шипя;
И этот берег, вдали от дома,
Где я, так пылко, любил тебя.

Лик переменчивый тая,
И аватарами играя,
Непостоянная моя,
И постоянная – чужая…

Когда клубясь сырым туманом,
Ты низвергаешься со скал,
Я содрогаюсь, Ниагара,
Звериный видя твой оскал.