Анатолий Музис - Стихи (опаленные войной)

Он видел их. Блестя штыками,

Чуть отрываясь от земли,

Серо-зелеными комками

Они ползли, к нему ползли.

– Не лучше ль смерть?

Но в черном дуле

Нет утешенья для бойца.

А он желал одной лишь пули,

Всего лишь девять грамм свинца.

И вдруг – нашел… На спуск рукою

Нажать… Дороги нет назад.

И в тот же миг, над головою,

Увидел он – чужой солдат!

Покатый лоб под низкой каской

И свастики паучья мразь,

И поросячьи злые глазки.

И хриплый возглас: – Русс, сдавайсь!

И блеск штыка, и взмах приклада —

Решай, секунда дорога.

Всю мощь последнего заряда

Он вбил в покатый лоб врага.

В гуще боя помнил он едва ли

Боль в руке, свинца водоворот,

Как его бойцы перевязали

И как снова он бежал вперед.

А когда пробило пулей каску,

Он упал, но, призывая в бой,

Руку в окровавленной повязке

Он поднял как знамя над собой.

…Над селом отбитым сном и миром

Месяц всплыл, костров поднялся дым.

За непобедимым командиром

Мы идем вперед и – победим!

Машина попятилась прямо к обрыву —

В грязи не сдержали колес тормоза…

Попутчикам

сразу,

животным порывом,

Расширило страхом смертельным глаза…

Уже показалось – качнулись вершины,

В сознанье мелькнуло —

паденье,

удар…

Как птицы метнулись они из машины…

Остался с шофером один. Комиссар!

Ему, как и всем, была гибель известна,

Но, страстно желая шоферу помочь,

Он все же не кинул опасного места,

Не бросил машину, не выпрыгнул прочь.

Что чувствовал он —

никому не известно,

Но, страшным виденьем осталось у всех:

Колеса,

помедлив,

взметнулись над бездной

И фары нелепо вдруг вздернулись вверх.

И только тогда, когда черною глыбой

Машина метнулась и воздух стал пуст,

Видя свою неизбежную гибель

Он выпрыгнул и ухватился за куст.

Машина над краем дугу описала,

Грозой пронеслась над его головой,

Ударилась боком об острые скалы

И снова взлетела на воздух дугой.

Потом повернулась, ломая дверцы,

И стала боком катиться вниз…

А он успокоил дрожавшее сердце

И вылез к попутчикам на карниз.

Он вылез, как прежде, суров и спокоен

И только сказал: – «Пойдемте пешком».

Он был большевистской армии воин —

Упрямый, настойчивый, смелый во всем.

И смелость такая, и воля такая

Других, увлекая, зовут за собой.

С такими людьми никогда не пугают

Ни срыв, ни война, ни решающий бой.

И путь не бывает ни страшен, ни труден,

Когда по дорогам в победный маршрут

Упрямые, сильные, смелые люди

В опасные рейсы машины ведут!

Полей белоснежные скаты

Бесстрастны движенью войны

И люди в защитных халатах

На белых снегах не видны.

И все же мы движемся ночью,

В лощинах встречая рассвет,

А Фриц обнаружить нас хочет

И светит шипучкой ракет.

Он жжет на окраинах хаты

И страх не сумев превозмочь,

Нервозным огнем автоматов

Пугает безмолвную ночь.

Пугает… Но пришлому Фрицу

Вдвойне наши ночи страшны

И сам он смертельно боится

Халатов с другой стороны.

Здесь немец был, хозяйничал немного,

Но вскоре нами выбит был назад.

Повсюду по обочинам дороги

Машины вдрызг разбитые лежат.

Немым свидетелем того, что днем и ночью

Четыре дня здесь время шло в боях.

Свисают проволоки спутанные клочья

На телеграфных стынущих столбах.

Простор полей печален и пустынен,

Мост взорван и лежит в снегах.

Повсюду надпись: «Мины», «Minen»,

На русском и немецком языках.

Родной мой край!

Прекрасный, мудрый, древний!

Ты стал суровей, горечь пережив.

Стоят полуразбитые деревни,

Глазницы окон досками закрыв.

На огонек мы в хату завернули.

Я пить спросил, мне дали молока.

– Бери, бери… Вы больше нам вернули —

Услышал я. – Не жалко для сынка…