Николай Невский - Переход. Стихи. 1998–2019

сквозь тишь и облака,
сквозь смерти птиц на небе
его судьба вела,
корёжа рёбер плоть.
Растаяли стихи
закатом в тёплом ветре,
дав верные слова
реальность побороть.

Оковы тесных стен
взорвёт весна рассветом,
пыль сдует со страниц
и сил даст на мечты.
Я сяду вспоминать,
достану из конвертов
те старые стихи,
в которых – только ты.

И потекут в груди
уже другие реки,
мечтами о любви
жить будут облака.
Ожившая весна
несказанным ответом
осталась между строк…
в разорванных стихах.

Весна 2001, Зарайск

На дороге лежащая белая птица,
кто сломал тебе крылья, втоптал в эту грязь
и, не дав светлой выси небесной напиться,
тихо сверху обрушил на невидящих нас?

Кто отпел твою душу, разбил твои рёбра,
кто свершил этот суд над невинной главой?
Сверху эта земля показалась бы доброй
и нестрашной, как сон где-то под высотой.

Где-то над облаками мы встретимся снова,
где, как песня небес, зазвучит тишина.
Ты заглянешь в глаза и не скажешь ни слова,
понимая, что здесь ты уже не одна.

Июнь 2001, Зарайск

Ещё распахнуто окно,
фигура, словно в изумленьи,
влагает мысли в полотно
и Бога познаёт в твореньи.

Ожившим золотом свеча
льёт тихий свет от Неба в душу,
и движет кистью, замолчав,
художник, Божий мир не руша.

Стекают капли по холсту
слезами скорби, новым сердцем,
чтоб не сходили в темноту
стихи, не в силах дать согреться.

Меж вечностью и естеством
застыли в ожиданьи строки…
С молитвой, Бога торжеством,
он перестал быть одиноким.

Январь 2002, Зарайск

Вновь закат разбудил безутешные мысли.
Где мечты, что давали мне силы терпеть
чёрный цвет одиночеством выжженной жизни,
невозможность менять, неспособность лететь?

Я увидел следы после лезвий на венах
и услышал тупой приступ пьяной тоски.
Я устал писать письма на сломанных стенах,
понимая бессильно, как мы далеки.

Не зажёг новых звёзд и сложил мало песен,
не умею читать письма лун и ветров.
Не нашёл новых рифм: мир по-прежнему тесен
для бесплодных амбиций несбывшихся снов…

Догорают мосты между светом и тенью.
Из окладов икон скорбь взглянула в глаза.
Я стою, как слепой перед Солнца рожденьем,
мну бессильные руки, не в силах сказать.

Мне бы крикнуть в отчаяньи: «Господи, кто я?!» —
и направить к Голгофе теченье речей.
Кровь грехов не отмыть безысходности кровью.
Путеводной звездой светит пламя свечей.

Весна 2002, Зарайск

В коридорах бетонного дома стоит запах ладана,
проникая сквозь тонкие двери пустых этажей.
Этот сладостный воздух становится новой отрадой нам,
ведь молитвой дышать мы почти разучились уже.

Перебором гитары качаются ветры хрустальные,
и с покорностью ляжет на тонкие струны рука.
Провожая слова своих песен глазами усталыми,
я забуду о боли, и горечь мне будет легка.

Скоро пост – вечный путь единенья с собою и Господом —
озарит мирным светом открытые раны души.
Беспокойный закат опускается в звёздные россыпи:
ищет вечный рассвет, под которым так радостно жить…

В коридорах бетонного дома стоит запах ладана.
Может быть, нам достаточно вдоха, чтоб стало светлей.
Он идёт между нашими недоумёнными взглядами
и возносится к Богу сквозь сети пустых этажей.

Зима 2002—2003, Москва

Искривлённые улицы ночи
в гладкой сети света и тьмы.
Мы познали бы смерть, но ты хочешь
насладиться дыханьем весны.

Мы поймём, что такое разлука,
стоит только взглянуть за порог.
Нас пугает предчувствие муки,
даже если с нами в ней Бог.

Мы хотели бы стать чуть ближе,
и ты смотришь в мои глаза,
только я ничего не вижу,
позабыв дорогу назад.

Есть ли силы сказать: «Мы готовы», —
и что значит, когда нет сил?
Я касаюсь последнего слова
на губах, как свежей росы.

Сердце бьётся чаще и чаще,
смерть считает его шаги…
Просто я не могу быть спящим,
слыша голос ночной тоски.