Николай Колос - Мгновение и вечность

Я от Данте ушёл. Меня вестники Жизни позвали.
Погостил сколько мог… Его сказ я оставил во мгле. —
Но открыл я глаза и увидел сквозь призму реалий,
Всё, что он написал, повторяется здесь, на Земле…

2.
Когда чувства мои разбудили Посланцы Любови,
Баламутили ум, теребили душевный покой. —
Я к Петрарке пришёл, обсудить с ним огонь моей крови,
Погасить мой пожар платонической тихой рекой.

Но, всё было враньём – мой пожар ни на что не похожий!
И ничем не унять нестерпимый отъявленный зуд!
А порыв, что пришёл – не случайный по сердцу прохожий! —
Он шальной Океан, а не тихий заброшенный пруд!

И я был удивлён от его неуёмного звона! —
Так слывут все в огне в небесах от любви короли!
Что Петрарка искал вместо страсти в идеях Платона? —
Если всё, чем живут, вырастает из страстной Земли!

Я оплакал его – потому, что Лауре не нужен.
Где он брал напрокат безгреховность любовных идей? —
Ведь Лаура его, сладко тешилась с собственным мужем,
И рожала ему в сладострастье десятки детей.

Я не верил ему – ведь проект… он всегда для натуры! —
Он мне сердце студил… я хотел повернуть на большак…
И как гром в голове, слышал крик: «Все на свете Лауры!» —
И таят все в себе, такой грешный, но… сладостный знак!

И пройдя земной путь, заливая душевные бури,
Сладострастным огнем, согревая застои крови. —
Я кричу во всю мощь: «Это я вечный муж для Лауры!»,
И оставил свой след, и зарубки свои у Любви!

Я любил… целовал… иногда было бурно и жарко!
И хотелось всегда горячее Лауру пленить! —
Да, Петрарка велик! … Но его иногда очень жалко,
Потому что не смог он земное с небесным сравнить…

3.
А когда мои сны по ночам посещала Химера,
Я терял свой покой, но я был привидениям рад!
И дороги искал, чтоб войти в одиссеи Гомера,
Разгадать тайники в анфиладе его Илиад.

Проходя его след, от событий сжимаются вены,
Холодеет душа, и бросает в мучительный зной! —
Он открыл мне глаза, что Горгоны его и Сирены,
Есть сейчас, есть и здесь, и живут они рядом со мной!

К сожалению в них не благих идеалов закваска —
Кто-то внёс чужой клон в земной строй человеческих дум.
Здесь Гомера проект, в миллионы помножен – не сказка!
Будоражит сердца, и… с копыт выбивает наш ум!

Но мила мне та быль, в подземельях ушедшего века,
И готов я послать, и признанье своё, и поклон. —
Потому что сейчас ожидает Судьба человека,
Несказанно страшней, и ужасней Сирен, и Горгон!

Как ничтожны слова, и не ведает живопись страсти! —
То лишь хор топоров, зря потраченных творческих мук…
Есть один властелин!… в целом Мире. И Бог в его власти —
Музыкальный аккорд… музыкального гения звук!

Миллионы картин, что пылятся в музейных хоромах,
И узилище книг, где томятся громады стихов. —
Представляют собой только свалку застывшего лома
Позолоченных снов, поражений, побед… и грехов!

Пусть длиннющий их строй претендует на званье искусства,
На творенье умов, на изыски и мыслей, и рук.
Только слаб их рычаг, чтоб затронуть глубинные чувства! —
Они – тучный компост, чтоб рождался и вырвался звук!

И пронизывал всё миллионами ярких вибраций,
Подымал из глубин и задействовал Божий резерв!
Чтоб вдохнул Божью жизнь в мириады немых информаций,
Наделил остротой, оголил увядающий нерв!

Властелины миров! – Те, что месят материю – звуки!
И лишь воле Богов и Титанов подвластен их нрав…
Своё свято несут, окунувшись в Помазанность Руки,
И в дыханье Певцов, что плетут свою ткань из октав!

Как бы кто не писал, заключая чувствительность в слово,
Чтобы цветом сразить, сколько кто б не испытывал мук! —
Все равно! … Это всё! … Только будет для звуков основа,
Чтоб пророс! … Зазвенел! … И чтоб вырвался трепетный звук!

Я пришёл из животного стада,
Рядом с овнами шёл мой Пастух!
Он един, но в единстве Триада —
Бог-Отец… и Бог-Сын… и Бог-Дух!

Только я не затею обиду,
Что у Бога я в вечном плену,
Что уходит Триада из виду,
А я в ней с головою тону!

Лишь когда я глаза закрываю,
И не слышится блеянье стад,
Всё рассудком своим затеваю,
Чтоб увидеть картины Триад. —