Phill Evant - Недетские стихи

Вот и мне порою станет страшно,
Вскину голову, завою на луну,
Скольких я любил
уже неважно,
Если я искал тебя одну.

Не жди меня, милая, полно,
Терзать и мучить себя.
На месте моем кто угодно
Окажется,
только не я

Не столь я завидный и важный,
Не плачь от зари до зари.
И все, что случалось однажды,
За это себя не кори.

Хоть горько мне это признанье
И сердцу тревожно при нем,
Но были уже расставанья
И это переживем.

Найди себе лучшего друга,
Чтоб с ним было вам по пути,
А наши дороги, подруга,
Расходятся как ни крути.

Ты слушала, временем скована,
Мою неприкрытую ложь.
Ведь знала, вернусь к тебе, Родина,
Как только меня позовешь.

Я живу под каблуком,
Боязно и нервно.
Но себя и дураком,
Я веду примерно.
Много места здесь и света,
Хоть и сквозняки,
но помеха разве это?
Мы не слабаки!
Я люблю каблук безмерно,
Больше, чем себя.
Подкаблучник! – мне кричат
старые друзья.
Что сказать им, я не знаю,
Жизнь моя легка,
Да, другой и не представлю
я без каблука.
Мне каблук во всем опора
И во всех делах,
Все решается без спора,
Он мне друг – не враг.
Сам я хоть не из пугливых,
Против перемен.
С дискомфортом я воспринял
новый лабутен.
Ох, какое униженье
испытал в тот раз,
Как глаза мои слезились
от бляскучих страз.
Не берите на слабо,
Долго я терпел:
И мюлЕсы, 11 11 Разновидность обуви с низким задником (часть, закрывающая пятку) или без него. и сабО, 12 12 Деревянные башмаки, носимые поселянами во Франции, также башмаки с кожаными передками и деревянными подошвами.
Лабутен – предел!
Не тревожься, будь спокойна,
В мире каблуков,
факт вполне определенный —
больше мужиков.
Я сегодня протестую
прямо у «станка»,
Мне подошву бы любую,
но без каблука.

Меня влекут туда воспоминания,
Березы, запах лип и сумрака бульвар,
Ее глаза, души моей терзания,
где я любовь принял, как Божий дар.

Под тенью лип уснувших в летнем зное,
У пожелтевших трав, примятых тихим сном,
Не сосчитав луны, нас было только двое,
А боле? боле ничего кругом.

Я трогал вас голодными губами,
признаньями швырял наедине,
Вы любовались мной, я восхищался вами
И – только листья нам шептали в тишине.

С покорностью вы целовали руки,
Сползала ткань по узеньким плечам,
и незаметно ветер о разлуке
напел, но мы не вняли тем словам.

То были мы забывшиеся в счастье,
В ночном саду при свете фонарей,
А ныне на душе ни капли прежней страсти,
На месте том лишь разговор теней.

Я тебя повстречал случайно,
Был июль, был тревожен закат.
Равнодушно, неспешно, нечаянно
Ветер трогал твой скромный наряд.

Прядь волос заплетал молча в косу,
Согревал покидающим днем.
У стены ты стояла курносая
И, наверно, грустила о нем.

Как хотелось спасти тебя нежную,
научить отпускать и прощать.
И такую кроткую, грешную,
Никому, ни за что не отдать.

Ты прекрасна была в этом образе,
длинноногая горная лань.
И хотелось мне взять твои волосы,
И без устали их целовать.

Так, наверно, мы мыслим на людях,
Для бумаги, для памятных строк.
Вот и я в своих тайных желаниях,
вслух признаться никак ей не мог.

Ну, а если без лишнего ропоту,
Не взирая на внешность и стать.
Я хотел тебя взять за ж@пу тут
И как следует отъеб@ть.

Отчаяние – унылое занятие:
водка, сигареты и распятие.
Предел
очерченный свойствами собственной памяти.

Амнезия души, как диагноз,
И сердца предательство.
Совокупность
независящих от тебя обстоятельств.

На губах пересохшее граффити,
Слезы каплями на скатерти.
Хочется бросить все,
Да и послать всех к чертовой матери!