Phill Evant - Недетские стихи

Другой воскликнул с радостным лицом:
«Cold frost and sunshine: day of wonder!» 6 6 Мороз и солнце день чудесный (А. С. Пушкин).
Несложно согласиться мне с творцом,
Но он ведь не крестьянин был по правде.

И третья закричала, что есть сил:
«I like it that you’re burning not for me,» 7 7 Мне нравится, что Вы больны не мной (М. И. Цветаева).
И я бы ей поверил, если был
юнцом, что не познал еще любви.

Певцы времен, пожалуй, я и сам,
Как вы любимцы бога Аполлона
Свои стихи воздвигнул в ранг закона
На деле это все самообман.

Пусть не знает она виды спорта,
Может путать керлинг и петтинг,
Но для меня она, как Грета Ото, 8 8 Greta oto (лат.) – вид бабочек, среди русских названий встречается вариант: стеклянная бабочка.
И возглавляет мой бабский рейтинг.

Она может брать меня штурмом,
Угрожать уйти слишком громко,
но я слышу призывно за шумом:
«Ты прости, я твоя и только»!

Калликора 9 9 Калликоры – род тропических бабочек. моя вся из золота!
Я, признаться, боюсь той Минервы, 10 10 Мине́рва (лат. Minerva) – древнеримская богиня войны.
Что живет в твоем теле безропотно,
Пока я треплю твои нервы.

Я пасую, казалось бы, глупо,
Нет ведь в этом особой причины,
Только глупостью будет грубость,
Недостойный поступок мужчины.

А потом ты прижмешься щекою,
Нос холодный коснется шеи,
Так закончится штурм с войною
В однокомнатной нашей траншее.

И намокнут глаза цвета моря,
И намочат лацкан шинели,
И опять продолжение боя,
Только бой отгремит в постели.

Я в темноте,
мысли, чувства
В полной уверенности,
Что скоро начнется безумство.

Холодные плиты согревают душу,
вернее, ее остатки,
Посильнее, чем творчество Вагнера, Баха
или сюжеты Франца Кафки.

Вот вы говорили:
«Цель, идеалы,
Все постепенно, не сразу, все мало-помалу».

А куда вы девались, в грудь себя бьющие,
С одной тарелки жрущие,
Когда всего этого не стало?

Льстецы и подпевалы,
Ваш удел дешевые транспаранты,
дешевые пропаганды,
Неубедительно!
Вы отходы серой массы,
Уж лучше вас
общество наркоманов и пидарасов!

И так все по кругу:
колесо жизни ломает спицы,
перетирает хребты, души, сердца, лица.
Удел любой дружбы предательство,
Живите, суки, и радуйтесь!

Не превращайся лишь в голос,
Что дрожит в медном проводе.
Или в комнате темной – в образ,
что в мираж превратится на холоде.

Не становись для меня лишь именем,
Оно способно раствориться в памяти.
Я пытаюсь отыскать те нити,
Что свели нас на Старом Арбате.

Просто знай, что я есть где-то…
В мелком шрифте за белым экраном,
В ярком блеске на пальце золотом,
В твоих мыслях, за океаном.

Я молю лишь не жить, как майя,
С календарем, где неточные даты.
Говори со мной, не переставая,
И прощай, что использую маты.

И держи меня крепче за руку,
Как и раньше, засыпая рядом,
жались мы с тобой нога на ногу,
Хоть и жарко, и пот градом.

Говори обо мне нашей дочери,
Днем и ночью, когда светит лампа.
И пускай ее первое слово,
Непременно окажется «Папа».

Наследил я вполне достаточно,
Мысли, точно рыжие лисы.
И похожи просто сказочно
на мои, глаза нашей Алисы.

Где еще раздобыть нам силы,
Жизни счет, не сведя в ванной.
Знаю, все это невыносимо,
Чтобы вдруг оказаться правдой.

Неминуемо ждет нас встреча,
И поверь, на то есть причина,
Я предчувствую возмущенье,
Но ты мне обещала сына!

Знаю, милая, ужасно, знаю,
Что душой с тобой, а глазами,
Я хожу по краю
своих желаний
И под юбки бабские залезаю.

Кто услышит, скажет, без истерик —
Кобелиная его порода,
и добавит
пять своих копеек,
Что таким останусь я до гроба.

И чего мне в жизни было мало?
Проходимец я, последний олух,
Только лучше,
знаю, не бывало
никому от мнений посторонних.

Скольким говорил я у постели,
Как пьянит любовь меня и ранит,
Но любил ли их
на самом деле?
Ни они, ни я уже не знают.