Бахтиёр Ирмухамедов - Избранные нетленки в одном томе

…И век мне воли не видать
За нежелание страдать,
За неумение терпеть,
Когда сечёт по сердцу плеть.
И век в плену мне пребывать
За роковую благодать
Лукавых глаз, коварных уст,
Убивших свет высоких чувств.
И век причину мне искать,
Как мог так быстро я устать
От верных звёзд и сладких снов,
Даривших блажь певучих слов.
И век пройдёт, как Божья рать,
И лягу я навечно спать,
Не превзойдя, как вечный плен,
Святую боль чужих измен.

И эта осень мне не удалась…
Пора моих высоких вдохновений,
Ты изменять мне стала, ты сдалась
На милость зла и пагубных сомнений.
А были годы! – Помнишь, из дождей
Слагали мы живительные песни,
Бродили по бульварам ворожей,
И жизнь казалась сказкой интересной?
А помнишь год, тот самый лучший год,
Когда под сенью северного сада
Мы отреклись от горя и невзгод
И наслаждались фугой листопада?
Или тот год, когда наперекор
Всему тому, что как-то нам мешало,
Мы тучи и ветра соединили в хор —
И оратория во весь сезон звучала?
А что ж теперь? Пейзаж твой вроде тот,
И вроде ливни те же и бульвары,
И листопад… но где былые чары,
Чему никто названья не найдёт?!
Уж третий год твои сады и ветры
Мне реквием слагают и поют,
И я, как дервиш, отмеряю метры
По слякоти в разрушенный приют.
Пора моих печальных вдохновений,
Сними с меня свой сумеречный сглаз,
Чтоб через год не произнёс я пени:
И эта осень мне не удалась…

Ты лишена романтики любви
Или, по крайней мере, упоенья
От колдовского жжения в крови,
Когда бурлит истомой вожделенье.
Ты лишена способности любить,
Сходить с ума от чувств, высокой страсти…
Не потому ль ты продолжаешь жить
По легкому закону безучастья?

Что стоит жизнь, когда пуста душа?…

Ход времени жесток и неподвластен.
Года упрямо гнут и гнут судьбу.
Ты на сочувствие накладывал табу —
Так не проси ни у кого участья.
Ты отдавался полностью любви,
И, может быть, тебя любили тоже,
Но всё прошло – на одиноком ложе
Ты недвижим…. Где женщины твои?
Кто о тебе – таком – отныне вспомнит? —
Теперь без денег ты, без чина и без дел.
Когда царит повсюду беспредел,
Кто твою чашу влагою наполнит?
Ты брошен всеми, как и заслужил.
Ты предавал и предан был друзьями.
Какая боль, когда перед глазами
Уходит в дым, чем в жизни дорожил!
Но время не умеет возвращаться
И никому пощады не даёт,
Оно лишь тихо всем преподаёт,
Как бережно с ним надо обращаться.

А между нами всё так же пусто:
Живём, как кобра живёт с мангустом;
Терзаем всуе друг другу души,
Как будто нет решенья лучше.
Ты поддаёшься сторонним взглядам
И предаёшь мангуста гадам;
Тебя уводит любое слово;
Ты повторяешь зигзаги снова.
Но, вопреки твоим извивам,
Твоим укусам, внезапным взрывам,
Я терпеливо, свернувшись в узел,
Возобновляю кошмар союза,
Возобновляю союз непрочный
На миг любви недолгосрочный.
А после вновь всё – так же пусто:
Ведь кобра жаждет других мангустов.

Есть человек – и, значит, есть сомненья,
Как есть во всём и дружба, и вражда.
Но быть должно и к истине стремленье,
Иначе жизнь – ненужная нужда.
Есть человек, и он живёт и дышит,
Пытаясь миру что-то объяснить,
Но мир его не слушает, не слышит,
А норовит изгнать или казнить.
Был человек…. Его постигла участь
Затравленных любовью и хулой.
Но кто поручится, что мудрый Случай
Откроет истину дряхлеющей рукой?!

«Весь мир – театр, и люди в нём – актеры», —
Шекспир сказал и успокоил души.
Века проходят, но никто не спорит
С тем, что легко отвергнуть и разрушить.
Да, мир – театр, но люди в нём – лишь куклы:
На ниточках висят они убого
(И движет ими не мираж-паук ли,
Что выдаёт себя всегда за Бога?).
И люди-куклы, думая, что сами
Вершат дела и мыслят, и страдают,
Не ведают, что там, за небесами
Концами нитей кто-то управляет.
И, видя, как безвольны куклы-люди,
Как глупо их пустое самомненье,
Я говорю себе: играть не буду
В театре кукол чьё-то шевеленье.
И под всевластным вечно небосводом
Я помечаю понятое меткой,
Что лучше быть незримым кукловодом,
Чем быть на публике марионеткой.