Евгений Головин - Сумрачный каприз. Песни

Предлагаемый сборник поэзии Головина Евгения Всеволодовича собран и согласован с автором исключительно в созвучии спонтанного каприза. Ни малейшего намека на претензию прослыть оригиналами средь всяческого рода „попсы“. Мы ориентируемся на мыслящего интеллектуала, взыскующего утонченного, нервического чтения и пения.

Рисунки художника Владимира Пятницкого, украсившие уникальную поэзию Эжена Головина, были подобраны с участием автора. Евгений Головин был знаком с Пятницким Владимиром в далекие 70-е годы прошлого столетия. Между двумя оригиналами возникла обоюдная симпатия, но, к сожалению, Пятницкий Владимир Павлович покинул этот мир давно – он умер в 1978 году, – и дружба, не успев расцвесть, погасла. Однако интерес к творчеству гениального художника Пятницкого остался у Евгения Всеволодовича и поныне. А посему решено было ввести рисунки в поэзию, что весьма красноречиво говорит о многом.

Прилагаемый к сборнику аудиодиск с песнями – запись, сделанная лет тридцать назад при помощи обычного кассетного магнитофона на одной из кухонь, где при участии маэстро Эжена частенько происходили реальные алхимические мистерии. Дух этих песен и по сей день наполняет души слушателей живой энергией Вечности.

В сборник включены факсимильные записи поэзии Евгения Головина. Рукописи дают возможность взыскательному читателю приблизиться к автору, ощутить настрой его души. К тому же факсимиле повышают ценность любого печатного издания, что также немаловажно для обладателя данного сборника.

Фотографии, включенные в альбом „Сумрачный каприз“, выполнены фотохудожником Валентином Серовым в 1976 году. Евгений Головин, изображенный на этих фото, вполне гармоничен с содержанием альбома, а потому разница в тридцать лет малозначительна для автора, живущего и творящего в Безвременье. Таков он есть и всегда пребудет с нами поэт и рапсод, философ, переводчик, в меру алхимик Евгений Головин.

Стихи, расцвеченные картинками, положенные на яркие мелодии, создали изысканный альбом, который вскоре станет раритетом.

А посему, драгоценный наш поклонник, мы с радостью и искренним доверием к вашему вкусу вверяем вам свои изыски в слове, музыке, рисунке, фото.

Эжен Головин в гостях у Лорика на Библиотечной улице, в штабе Культурной революции 70-х годов прошлого столетия. 1976 год – расцвет личности и талантов уникального Головина Е. В.

Автор фото В. Серов

С течением времени трещина между культурой и цивилизацией возрастает на глазах, что связано с технологическими и сословными переменами. Это не касается меня и Владимира Пятницкого: мы жили в тоталитарном государстве, где культура сводилась к пропаганде, то есть воспеванию всеобщего счастья, критике отдельных недостатков и презрению к врагам. Всеобщее счастье, отдельные недостатки и враги – недурные темы для анекдотов, карикатур и юмористических песен, единственные темы, которые власти предержащие способны были глубоко понимать, – то жена подаст рваный шлепанец, то на обеденном столе окажется селедка вместо севрюги, то пьяный садовник свалится в канаву. В серьезном смысле Счастьем, Недостатками, Врагами занимались специально нанятые актеры, которым платили за розовые или черные декорации.

„Скучно жить на этом свете, господа“, – сказал Гоголь, и Советы удесятерили эффективность высказывания сего. Власти чувствовали себя неуютно из-за собственной внутренней грызни, но зачем-то экстраполировали эту неуютность на население, которое их знать не знало и не хотело. Народ жил по Сергею Есенину:

Так называемому „культурному человеку“ всегда интересней смотреть на подобную пляску, нежели на профессиональных танцоров. Он задержит взгляд на мужике, что тащит под уздцы лошаденку с телегой из непролазной грязи, нежели на старте ракеты величиной с Эйфелеву башню. Так Моцарт у Пушкина остановился слушать слепого скрипача. Все несовершенное, гибельное, недосказанное привлекает его. Мармеладовское „а позвольте, молодой человек, обратиться к вам с разговором приличным“ приковало внимание Раскольникова. Все, что задерживает, останавливает, приковывает внимание, является темой куплета, материалом песни. Босой человек в рваной одежонке зимой, молчаливый пастух, который удаляется от коров, прилагает палец к носу и вещает: „А у меня есть секретные сведения для Брежнева“. – „Да он давно в могиле, отец“. – „Это хорошо, что в могиле. В могиле крепче будет“. Автокатастрофа двух толстяков с кривыми носами, сумасшедший, сбежавший из клиники, который просит у них бензина на опохмелку, канатоходец, растянувший канат меж двумя пивными и танцующий с двумя кружками, словом, странные личности из русского народа.